Илья Игнатьев - Мишка Forever

- Здесь, да? Смотри-ка ты, у нас дома напротив. А у тебя окна сюда выходят?

- Вон, на пятом этаже. Кухня и мамина комната, а моя комната на школьный двор выходит.

- Ты тоже в тридцать второй учишься? Да? А в каком классе?

- Зачем тебе?

- Да ладно, не хочешь, - не говори, - спокойно отзывается он.

- В шестом "Г", - почему-то всё-таки отвечаю я. - Пока в "Г", но скоро нас переформировывать будут, - народу прибавляется, переезжают сюда многие.

- Нас тоже хотят. Я в восьмом "А". Я после восьмого хотел в Суворовское пойти, отец против, почему-то. Придётся в девятый, наверное...

- Почему против?

- Против, а толком ничего не говорит. Обычно он всегда мне всё толком объясняет, а тут чего-то... Он вообще против того, чтобы я в армию ходил. В горный, говорит, пойдёшь, там, говорит, военная кафедра... Не знаю. Может это с Афганом связано, он там полгода был, от морской пехоты ТОФ.

- От чего?

- Тихоокеанского Флота. Мы в Магнитке два года всего живём, а до этого отец на Дальнем Востоке служил, до того как в запас вышел, мы там жили. Тихоокеанск, Шкотово-17, слыхал? Ну, правильно, и не должен был ты слыхать, - закрытая зона это. Я, вообще-то, здесь родился, в Магнитогорске, и к бабушке сюда всегда приезжал, на каникулы и так. Потом вот совсем переехали. А твои родители кто?

- У меня только мама, отец умер, когда я маленький совсем был.

- Извини, Илья...

- За что? - удивляюсь я. - Я его и не помню вовсе. А с мамой мне хорошо. Она меня знаешь, как любит? Больше жизни. И я её тоже...

- Ну, это-то понятно...

Мы уже не стоим даже, а сидим на лавочке у моего подъезда, смахнув с неё мягкую снежную гору. Мне совсем расхотелось домой. Мне почему-то делается как-то уютно под этими грузными хлопьями, валящими с серебряного купола неба. И пацана этого я совсем не опасаюсь даже, и почти забываю, как страшно мы встретились...

- Был ещё дед, но он тоже в прошлом году весной умер, - продолжаю я говорить.

Рассказываю я всё это неспешно, тоже как-то задумчиво, невольно стараясь попасть в тон Мишке.

- Вообще-то, он мне прадед был, но я его просто дедом звал. Он тоже был военный, как и твой папа, всю жизнь в армии. Он очень долго прожил, ему девяносто пять лет было.

- Ого! Здорово, - вот повидал, наверное.

- Да. Он мне знаешь, как много всего рассказывал? Да и то, наверное, не всё, конечно.

Мишка смотрит вверх, прямо навстречу мохнатому белому покрывалу, неспешно, но упрямо накрывающему истосковавшийся по снегу город. Появляется убегавший, было, по каким-то своим собачьим делам, Корнет.

- Смотри, Ил! Прямо Дед Мороз! - негромко, и тоже как-то задумчиво, смеётся Мишка, показывая на своего пса.

И точно, тот совсем покрылся снегом, превратившись в какого-то белого медведя, только очень необычного, - стройного и остроухого. Я тоже тихо смеюсь, и совсем не опасаясь этого огромного пса, начинаю сгребать снег у него со спины. Корнет вдруг коротко гавкает мне прямо в лицо и припадает на передние лапы, выпятив вверх поджарый зад и смешно махая обрубком хвоста.

- Это он тебя играть зовёт, Ил. Хочешь, покидай ему снежки, палку сейчас не найти. Он знаешь, как здорово снежки ловит, даже сальто какое-то умудряется делать от восторга!

Это, конечно, очень заманчиво звучит, но...

- Да нет... Хорошо бы, но пора мне, как бы мама не пришла. Правда, пора.

- Ну, - домой, так домой. В другой раз поиграем.

Он встаёт, и, стянув с руки вязаную перчатку, протягивает мне руку. Вот уж этого я совсем не ожидаю! Я автоматически тянусь, было, своей ладошкой к его, - говорю же, я вежливый паренёк, но, опомнившись, отдёргиваю руку, недоверчиво глядя на него.

- Ну, чего же ты? - терпеливо говорит Мишка, а сам опять с какой-то щемящей грустью улыбается мне. - Давай лапу!

Я, помедлив, подаю ему руку. Он жмёт её не сильно, бережно даже, но я чувствую, что он сильный парень. Вот дела, блин, - думаю я растеряно...

- Слушай, тебе точно пора, руки у тебя, как ледышки. Ты чего это без варежек?

- Да есть, есть варежки, в сумке где-то валяются.

- Ну, так ты одевай, если есть, зима всё-таки. Ну, пока, что ли?

- Пока. А... это...

- Что?

- Да так, ничего...

- Ты знаешь, что? Ты как придёшь домой, сразу в горячую ванну залезь и не думай ни о чём, главное. А потом поешь, и спать ложись, и всё. А завтра утром уже всё по другому будет, точно тебе говорю. Ну ладно, давай, беги. Лети домой, самолётик-Ил!

Я послушно подхожу к двери подъезда, берусь за ручку, но оборачиваюсь и смотрю на Мишку. Тот не уходит, а смотрит на меня. Он уже не грустный, а просто спокойный.