Илья Игнатьев - Умная судьба

Я отдал бутылку водки сторожу и, отъехав от стоянки, вдруг решил, что мне нужно покурить. Многие с похмелья не переносят табачный дым, но я не из их числа, я курю, - ну, вообще-то, не так, чтобы очень, пачки Нэт Шерман мне хватает дня на три. И я останавливаюсь на совершенно пустой дороге, справа дома, слева зелень полей, я вылезаю из машины и закуриваю сигарету, ни о чём не думаю, вернее, думаю, что, кажется, меня отпускает…

Вовка Белов появился в моей жизни из-за угла дома. Я сразу его заметил, ну, это-то ладно, заметил себе, и заметил, - метров пятнадцать между нами было, и я стоял к нему лицом, - короче, заметил. Но я сразу обратил на него внимание, уж очень странно Вовка двигался, он шёл, - плёлся, - согнувшись, внимательно разглядывая землю у себя под ногами, а самими ногами делал такие… кренделя, что ли, - широкие, дугообразные движения ступнями, - ясно, пацан что-то ищет, - а трава между домом и дорогой высокая, вот и…

Тут и мальчик меня заметил. Ну, я не знаю, обычно в такой ситуации люди смущаются, как-то так, что ли, - ведь когда ты наедине с собой что-то ищешь, это ведь как-то… ну, личное, что ли. А этот пацан испугался. Ясно, отчётливо, совсем по-детски. Он попятился, и глаза…

И я тут же отвернулся, блядь, не люблю я такие ситуёвины, не то, чтобы я уж очень тактичный человек, но я не люблю, когда меня смущаются, а уж тем более, пугаются, а уж тем более, без причины.

И тут же повернулся снова к пацану, было в парнишке что-то… такое что-то…

А вот самого парнишки уже и не было. Он никуда не мог деться, - пара секунд, - если только раствориться в воздухе успел бы он за это время, но так ведь не бывает, - в нашем Мире, во всяком случае…

Я… Прервёмся. Я полагаю, что мне надо, - необходимо, - кое-что прояснить про свою персону.

Я читал подобную литературу, многие читали такое, раз вы сейчас читаете эти строки, значит, вы читали подобное и раньше… А может, и не читали, - ну, тогда тем более, стоит кое-что прояснить.

Так вот, зачастую, - да нет, сплошь и рядом, - в подобной литературе один из действующих лиц, - как правило, главный герой и повествователь, - выступает в роли… м-м, ну, этакого неопытного, ничего о себе не знающего первоклассника, - особенно, когда он взрослый…

И вдруг! - встреча! - взгляд! - Любовь… И в меру сил и таланта автора, далее следуют разнообразные переживания рефлективного характера, открытие истинного, главного Я.

Ну, постельные сцены я не комментирую, это другое…

И внутренний мир героя, в ходе этих самых разнообразных переживаний рефлективного характера, раскрывается и преобразовывается перед умилённым читателем в угодном автору и, что немаловажно, в угодном читателю плане, - что уж тут, ведь читатель, - это вы и я, и если мы читаем эту литературу, ориентация наша очевидна, nespas?

Вот я тут упомянул взрослого героя. Всё верно, если ты мальчишка, подросток, и у тебя это впервые, и Любовь, и ты летишь, тогда ты переживаешь лишь о том, чтобы этот полёт не прервался, а в какие цвета окрашены крылья твоей Любви, - какая разница, ведь ты на них летишь, эти крылья у тебя для того, чтобы летать…

А когда ты взрослый? Чтобы мужчина, - настоящий, нормальный вменяемый взрослый мужчина, - чего-то не знал про себя? Нет, не пустяки, - а не знал ГЛАВНОГО? Право, не очень я в это верю, хотя, может быть, конечно… Нет, господа мои, - во всяком случае, это не про меня.

Нет, говорю вам. Я про себя всё и всегда знал. И тогда знал, когда мы встретились с Вовкой, и до этого я про себя всё знал. И никаких переживаний рефлективного характера по этому поводу у меня не было. Никогда, даже в подростковом возрасте. Не знаю почему, а ведь я как раз знаю, твёрдо знаю, что рефлексия по поводу своей нетрадиционной ориентации, вот это как раз дело обычное. Повторяю, я не знаю, почему я не переживал, - не копался я в себе, - в силу не склонности к рефлексии, по-видимому, я не склонен и к самоанализу. А ещё, может быть, потому что у меня была Таня, но ведь и она появилась у меня не сразу…

Впервые я влюбился лет в тринадцать. В одноклассника, кстати, его тоже звали, - зовут, - Вовкой… Вот можете мне верить, можете не верить, но мы стали лучшими друзьями. Не сразу, но стали. А потом, гораздо позже, дошло и до секса, и это был дар, который сделал мне мой друг и любимый. И мы до сих пор дружим, хотя он и живёт теперь на другом конце страны, но это не важно, ведь дружба, это как память, всё зависит не от расстояний и времени, а от тебя самого, помнишь ты что-то, или нет, как бы давно и далеко это не было. И мы с Вовкой, - тем, первым Вовкой, - мы это помним.