Николас Спаркс - Дорогой Джон

— Это мой брат, Алан, — сказал Тим.

— Привет, Алан, — поздоровался я.

Алан не отреагировал. Я услышал, как Тим шепчет брату:

— Алан, ты что? Все в порядке. Это не врач, это друг. Иди поздоровайся.

Прошло несколько долгих секунд, но наконец Алан поднялся со стула, неловко прошел по комнате и, стараясь не встречаться со мной взглядом, протянул руку.

— Привет, я Алан, — сказал он странно монотонным голосом.

— Рад познакомиться, — сказал я, пожимая его вялую руку. Алан ответил на пожатие, затем опустил руку и вернулся на свое место.

— Вон стул, если хочешь присесть, — сказал Тим.

Я прошелся по палате и присел. Предупреждая мои расспросы, Тим сказал:

— Меланома. Это если тебе интересно.

— Но ты же поправишься, правда?

Алан замотал головой быстрее и начал хлопать себя ладонями по ляжкам. Саванна отвернулась. Я понял, что сморозил глупость.

— Для этого и существуют доктора, — отозвался Тим. — Я в хороших руках.

Это было сказано для Алана и подействовало: Алан начал успокаиваться.

Тим закрыл глаза и некоторое время посидел, собираясь с силами.

— Хорошо, что ты вернулся домой целым и невредимым — одним куском, так сказать, — пошутил он. — Я молился за тебя все время, пока ты был в Ираке.

— Спасибо.

— Чем занимаешься? По-прежнему в армии?

Тим слабым кивком показал на мою короткую стрижку. Я провел рукой по волосам.

— Да. Наверное, стану бессрочником.

— Хорошо, — отозвался Тим. — Армии нужны такие люди.

Я промолчал. Вся сцена казалась нереальной, как бывает, когда видишь себя во сне. Тим повернулся к Саванне:

— Милая, не могла бы ты пройтись с Аланом и купить ему колы? Он ничего не пил с раннего утра. И, если сможешь, уговори его что-нибудь съесть.

— Конечно, — отозвалась Саванна, поцеловала мужа в лоб и поднялась. Обернувшись к Алану, она сказала: — Пойдем, Алан. Пойдем, попьем чего-нибудь.

На меня Алан производил впечатление тугодума, которому требуется некоторое время, чтобы понять сказанное. Наконец он поднялся и подошел к Саванне. Она нежно обняла его за спину и повела к выходу из палаты. Когда они вышли, Тим снова повернулся ко мне:

— Алану очень тяжело. Он не желает смириться с реальностью.

— Но ведь он и не может…

— Пусть то, что он постоянно качает головой, тебя не смущает — это не имеет никакого отношения к аутизму или его интеллектуальному уровню. Это скорее тик, который усиливается, когда Алан нервничает. То же самое и с похлопыванием по бедрам. Он вполне отдает себе отчет в том, что происходит вокруг, но вот проявления его реакции обычно приводят окружающих в замешательство.

— Никакого замешательства, — сказал я, незаметно стискивая руки. — У моего отца тоже были свои тараканы. Алан — твой брат, он явно обеспокоен — все логично.

Тим улыбнулся:

— Очень любезно с твоей стороны. А то многие пугаются.

— Меня этим не напугаешь. — Я покачал головой. — Думаю, мы с ним могли бы поладить.

Неожиданно Тим засмеялся, хотя я готов был поклясться, что у него не хватит на это сил.

— Конечно, могли бы, — сказал он. — Алан очень мягок, пожалуй, даже слишком. Он и мухи не обидит.

Я кивнул, понимая, что весь этот салонный разговор имеет целью помочь мне освоиться. Однако на душе у меня по-прежнему было скверно.

— Когда ты узнал?..

— Год назад. Родинка на внутренней части голени начала чесаться, а когда ее расчесал, пошла кровь. Естественно, я не придал этому значения — до следующего раза, когда снова ее задел, и родинка опять начала кровоточить. Я тянул еще полгода, потом пошел к врачу. Пришел в пятницу, и уже в субботу меня прооперировали, а с понедельника начали вводить интерферон. Теперь я здесь.

— И ты с тех пор лежишь в больнице?

— Нет, я сюда наездами. Обычно интерферон переливают в поликлинике, но у меня индивидуальная непереносимость. Я плохо переношу интерферон, поэтому переливаюсь здесь, на случай сильной тошноты с обезвоживанием. Как, например, вчера.

— Тим, мне очень жаль…

— Мне тоже.

Я осмотрелся, задержав взгляд на фотографии в дешевой рамке: Тим и Саванна стоят, обняв Алана.

— Как Саванна к этому отнеслась? — спросил я.

— На нее всегда можно было рассчитывать в трудную минуту. — Свободной рукой Тим провел по заглаженной складке на больничной простыне. — Она молодец. С недавних пор все легло на ее плечи: и больной муж, и ранчо, — но она не жалуется. При мне храбрится, твердит, что лечение непременно поможет. — Он еле заметно улыбнулся. — Иногда я даже начинаю ей верить.