Владимир Спектр - Face control

– Так, – говорю я Аркатову, – звони в «Никемед», они нам за прошлый месяц должны. Если до двадцатого не оплатят, снимем все их плакаты. На эти щиты у Вити, – я киваю на Вострякова, – очередь стоит. Потом все же свяжись с Радио-5, скинь им адреса самых дерьмовых щитов, пусть выбирают, если получится. И, в конце концов, поговори ты с Хвеженко, пора уже согласование получать.

По внутренней АТС звонит Марина:

– Там Маркин на линии.

– Давай. – Я жду, пока она переключает.

– Здорово, Гоги, – Маркин изображает грузинский акцент. – Наконец-то я до тебя дозвонился. Все по бабам, по блядям шляешься в рабочее время.

– По мужикам, – говорю я, – по бабам немодно.

– Ну да, ты же у нас продвинутый. Такая пидарская продвинутость.

– Я, между прочим, на совещании у Федосова сидел, телефон пришлось отключить.

– Сейчас-то хоть включил?

– Включил, включил. Ты чего хочешь, говори по существу.

– Да дельце одно есть.

– Ну-ну, – подбадриваю я собеседника, – что за дельце? Если, к примеру, хочешь подарок мне сделать, я сейчас продиктую реквизиты нашего офшора, скинешь лавэ туда, и порядок.

– Почти угадал, Гоги. Просто есть знакомые, которым надо деньжата разместить. Инвестировать, – тон собеседника становится чересчур пафосным.

– А люди-то нормальные или опять какой-нибудь Федя Крымский?

– Не волнуйся, не бандюки.

– Да ладно! Порядочные люди с такими уродами, как ты, не общаются.

– Ага, только такие ущербные, как ты.

– Ладно, – продолжать разговор в подобном ракурсе надоедает, – давай встретимся в понедельничек.

В дверь кабинета просовывается голова Марины:

– Вам по другой линии жена звонит.

– Все, Мара, – я становлюсь серьезным, – мне из мэрии звонят, не могу больше разговаривать, – и переключаюсь на жену.

Света говорит какие-то простые слова, пытается планировать выходные, распределить обязанности, дать поручения. Я отрешаюсь и слушаю ее монолог как фон, некую музыкальную заставку.

17:30. Офис. Из своей комнаты слышу, как хлопнула входная дверь и в контору вошла Бурзум. Я узнаю ее по звуку шагов, по шуршанию юбки, по еле слышному: «Привет, как дела». Бурзум входит в мой кабинет.

– Ты занят? – спрашивает она.

– Закрой дверь и иди сюда, – говорю я ей из-за стола.

Медленно, как бы недоверчиво, она приближается. Взгляд скользит по ее худой фигурке, затянутой в траурное японское платье, бледному, почти серому лицу, черным волосам.

– Где была? – сухо спрашиваю я.

– Сначала у клиентов, потом в типографию ездила, оригинал-макет возила. Верстка не шла, вот и проторчала там два часа.

Взгляд прилипает к ее ярко-красному рту.

– Надо было заранее макет нормальный делать.

Бурзум смотрит мне прямо в глаза:

– Я делала.

– Иди ближе, – говорю я, расстегиваю брюки и вынимаю член. Он встал, еще когда Бурзум вошла в офис и сейчас неприлично белеет на темном фоне костюма.

– Возьми в рот, – говорю я.

Девушка послушно становится на колени и начинает сосать.

19:15. Дома. Ужинаю кукурузными хлопьями и размышляю о том, что бы такое на себя надеть. Жена укладывает ребенка спать.

– Поцелуй меня на ночь, – просит сын.

Я послушно целую его, глажу по голове и спрашиваю жену:

– Что бы мне надеть?

Света складывает грязные тарелки в посудомоечную машину и отвечает вопросом на вопрос:

– А куда ты идешь-то?

– Сначала в кабак, а потом, может, на дачу к Чабанову поедем, так что ты меня не жди, – я без запинки декламирую свой обычный прогон.

Света приостанавливается и смотрит на меня:

– Может, я поеду с тобой?

– Свет, ну это же бизнес, там вообще нет женщин.

– Конечно, женщин нет, бляди одни.

– Да какие еще бляди, просто мужики бухают и все, ни одной девки там не видел.

– Ты заставляешь меня говорить очень банальные вещи, прописные истины.

– Ну что ты, Света, о чем ты?

– О вере, например.

– При чем здесь вера?

– Вот именно. Ее нет, давно уже нет. Я все время одна дома, тебя ребенок не видит, спрашивает меня: «Мам, а почему папа все время работает, даже ночью и в выходные?»

Начинаю чувствовать себя виноватым. Света знает, что надо для этого сказать. Болезненная жалость по отношению к сыну давит сердце. Отчего-то вспоминаю самого себя маленьким, одетым в теплую шубку, шапку с помпоном и варежки, гуляющим с отцом по Лужникам. Пытаюсь перевести разговор.

– Так что мне одеть, Свет?

– Мне все равно, понимаешь, абсолютно все равно. Вот тебе плевать на меня, сына, своих родителей и вообще всех вокруг, так и мне насрать, что ты там на себя напялишь.