Инга Кузнецова - Пэчворк. После прочтения сжечь

Вот это и есть отношения интеллигенции и власти. Хотя психоанализ власти – это вовсе не то, чем я хочу заниматься.

(парад боеголовок)

– Власть отвратительна, как руки эксгибициониста.

Д. обнимает меня.

– Парад боеголовок…

– На грани фола. Остри давай.

– Нам нужен растворитель страха. Чтобы раздавать на улицах вместе с инструкцией: «Приподнимите век и… капните в зрачок».

Д. обнимает меня.

– Шути еще. Ты мастер формулировок. Шути, не плачь.

(вс¸)

Д. (глотая стекло в уголке моего глаза):

– Всё.

(дебют)

Бьорк, «Дебют» и «Пост», композиции нон-стоп. Хватавшие уличный воздух пальцы Д. холодны и пахнут земляничным мылом – по-детски, может, и мороженым. Торопился их вымыть – рукава закатаны, кожа до локтя в мелких каплях – роса в рыжем лесу. Близко. Подушечки выпутываются из прядей, скользят по лицу, как по ростру, мне кажется, там вместо меня изображение зверя: это лисица, которая таранит воздух, но не тиранит никого. Лисья фигура украшает корабль тела, так полагается, по старинным образцам. Телесный корабль в волнах банного халата, сбившегося и обнажающего правое плечо, левое бедро, кругляши-шарниры, прилаженные к хрупкому длинному – а может быть, все и наоборот: левое плечо, правое бедро. В смятении это не понятно. Корабль носит по волнам. Я-1, как всегда, наблюдает за я-2 со стороны.

(беспилотник нежности)

Запрокинутое лицо открывает пуговицу лимфоузла – шея беззащитна перед щекоткой дыхания, влажной и сухой медлительностью, а потом точной настойчивостью рта, пьющего трепет. Мелкие перебеги к мочке (помню, как одноклассницы подходили замерять линейкой эту ракушку, удивляющую всех своей микроскопичностью). Задыхание начинается сразу, острота колеблется между отложенной и невыносимой.

Быстрое смятение, смятка – примагничивают все, что есть в другом, – к тебе, вскрывают всю правду, всю непроясненность. Это проверка. Другое, обращенное к тебе, высвечивается твоей отзывчивостью, усиливается ею и ею превозносится. Ты знаешь, она могла бы принять все – вплоть до уничтожения всех твоих «я». В этом смысл абсолютной, не рассчитывающей открытости, нуждающейся только в дарении себя.

Но Д., поднимаясь с какого-то собственного дна, сейчас сам весь выступает на поверхность – он обращается в силу своей нежности, сминающей миры и помехи. Вот что в нем было и есть: решимость пропасть, провалиться. Он уже так переполнен мной, он с головой в моих жилках, моем мареве. Лимб безумия распухает, в этом куполе открываются жесты – медленные и внезапные. Ткань и тепло, твердь и вода меняются местами. Ладонь разнимает случайную дружбу халатных окраин – они не сопротивляются – они уже берега, между которыми долгое, убывающее, извилистое и бьющееся тело реки.

Всего его проходят его губы, разворачивающие русло, обращающие реку вспять и дающие волю притокам. А потом обе обморочные «я» слышат, как быстро вжикает зиппер, падают и оседают тяжелые джинсы.

Беспилотник нежности пикирует.

(не скажу)

Земляничные поляны и осенние сонаты. И больше ничего не скажу об этом.

(звонок)

– У тебя телефон, – испуганно говорит Д., отрываясь от меня. – Где он?

Шлепанье босяка в прихожую. Сумка там.

Это номер Васиной бабушки.

– Да, Анна Сергеевна. Что-то случилось?

В трубке молчанье, только дышит маленький зверек, коротко и часто, синкопированно, с небольшими сбоями. Что-то взвивается во мне, вдруг и сразу. Я понимаю, что это Вася, мой ученик, который по десяти минут думает над ответом на любой вопрос – и только потому, что верит мне и видит меня. Он же не умеет разговаривать по телефону!

– Что случилось, мой милый??

– … Приходи. Вася боится. Бабушка плохо. Мама работа. Я один! Бабушка больница. Я один.

У него началось расстройство каких-то функций. Я лечу в ванную.

(так значит)

Так значит, сердце – это гнездо с голодными птенцами, которые изо всех сил держат в клювах извивающихся дождевых червей.

У каждого червя по пять сердец, но мы никогда не видели, как они выглядят. Сердца птенцов бьются испуганно и горячо. У дерева тоже есть свое тайное сердце. Но оно за пределами гнезда.

(наспех умываясь)

– Д., мне нужно срочно уехать.

– Куда? Сейчас уже поздно. (обнаженный в дверях)

– Мне нужно.

– Поехали вместе.

– Да. Нет. У тебя работа.

– А что случилось?

– Звонил мой ученик. Его бабушка в больнице.