Дорис Лессинг - Расщелина

Утлые шалаши монстров улетели в реку или оказались разметанными в труху. В долине не осталось для них безопасного местечка, где можно было бы спрятаться. Орлам на вершине пришлось еще хуже. Многих из них ураган погубил, поранил, забросил куда-то вдаль. Монстры ползком, прячась за валунами, преодолели гору, добрались до пещер, где их встретили как спасителей, хотя чем они могли помочь запертым непогодой женщинам? Персонификации урагана — Шума — они не выработали, молиться оказалось некому, так я полагаю. Забравшись подальше от входа, женщины дрожали и плакали. О старухах в относящихся к этому времени записях упоминаний нет. Очевидно, прежние поумирали, а вновь состарившиеся не пожелали или не смогли добиться статуса Старых Их. В набитых битком пещерах начался голод. Бушевавшая стихия не давала возможности ловить рыбу. Костры погасли. Иногда парни отваживались выползать, собирать выброшенную на берег рыбу и иную привычную снедь. Ураган выгнал к побережью уцелевших животных из лесу, и парни убивали этих животных камнями и из луков, трупы животных тоже шли в пищу. Шум продолжался и продолжался, казалось, сейчас весь остров взлетит на воздух.

Что могло породить такой ураган? Откуда он появился? Хроники возобновились не сразу, но когда возобновились, отметили, что каждый ребенок рассматривался как драгоценный дар, к нему приставляли специального опекуна из старших. Опустошение среди обеих общин оказалось столь ужасным, что в хроники вошло размышление о том, что еще один такой Шум — и народ исчезнет. «Нас осталось так мало…» — печально замечает хронист.

Со времени Шума — большого ветра — в хрониках берега и долины появилась новая нотка. Ветер вдул страх в людей, которые прежде, как казалось, страха не ведали. Они оказались восприимчивыми к воздействиям. Внезапность Шума подействовала на них. Конечно, случалось недоброе в их жизнях и ранее. Иной раз смерть поджидала в глубине моря или в лесной чаще, еще чаще с треском проваливались казавшиеся беспроигрышными хитроумные мужские затеи, но почему Природа — наш друг! — вдруг оказалась способна на столь жестокое предательство?

«Что случилось раз, может случиться снова».

Шум показал, что они беспомощны.

Парни вернулись в свою долину, как только появилась возможность. Громадного леса, манившего своим изобилием, теперь было не узнать. Деревья вырваны с корнями и отброшены на большие расстояния, свалены в кучи и разбросаны. Зачастую лес повален, и деревья уложены с какой-то странной аккуратностью, рядками. По долине трудно даже просто пробираться. Не меньше людей пострадали птицы и животные. Места, где они жили, не узнать. Цветущая долина превратилась в перепаханное грязное болото.

Парни не вернулись в пещеры, они принялись восстанавливать что можно. Когда на место кормежки орлов выложили рыбу, сначала никто не появился. Потом прибыли первые калеки, с помятыми крыльями и переломанными ногами. Парни попытались оказать им помощь и даже послали в пещеры за женщинами, умеющими лечить. С этой поры орлы перестали враждебно относиться к женщинам.

С этого же времени начинается особая забота о детях обоих полов — в том числе и в аспекте историческом.

«Толки о том, что, когда родились первые младенцы-мальчики, их называли монстрами и плохо с ними обходились, — именно толки и более ничего.

Басни, исполненные глубокого психологического смысла. На самом же деле верить надо, что первые предки были пола мужского, а если спросят, как же они себя воспроизводили, то следует отвечать, что орлы высиживали их из яиц. Ведь неспроста почтение к этим великим птицам выражают мифы о нашем происхождении. Гораздо легче поверить, что прародителями нашими были орлы, даже олени, чем считать первое население полностью женским, а мужчин — лишь позднейшим достижением природы. Ведь мужчины украшены сосками, которые когда-то для чего-то использовались. Они могли рожать через пупок. Существуют и иные возможности, более вероятные, чем смехотворная теория о первенстве женщин. То, что мужчины лишь добавление к роду человеческому, — вздорная басня, ибо очевидно, что они самой природой задуманы как венец ее творения и первые во всем».

Этот фрагмент, без сомнения, принадлежит к мужскому варианту истории и относится к более позднему времени.

Постоянная тема всех хроник после Шума — сознание грядущей угрозы, неизбежной суровой опасности и, вследствие этого, постоянная озабоченность судьбой детей.