Франсуаза Саган - И переполнилась чаша

– Ошибаетесь, – прошептала она, едва шевеля губами, потому что поднявшийся из-за соседнего столика офицер направлялся к ним. Он остановился и отвесил низкий поклон.

– Могу ли я пригласить вас на танец? – произнес он с легким акцентом и исключительно галантно.

Шарль взглянул на него с изумлением. А ведь и вправду играл оркестр, люди танцевали, а он даже и не заметил. Шарль встал.

– Эта дама со мной, – сказал он коротко.

Офицер обернулся к нему и посмотрел в глаза. Это был красивый блондин с печальным, но оттого не менее высокомерным лицом, и желание полезть в драку охватило Шарля, возвратив ему на мгновение полноту всех пяти чувств. Наступило молчание, за время которого Алиса побледнела до полуобморочного состояния.

– Если дама с вами, – отозвался офицер, – тогда другое дело. Я только хотел проверить, достойны ли вы ее. Иные ваши соотечественники одалживают нам своих дам. Извините, сударыня, – сказал он, склоняясь перед Алисой, и развернулся на сто восемьдесят градусов.

Шарль сел, удивленный и слегка разочарованный. Он взглянул на Алису: к ней постепенно возвращались краски, она ответила ему улыбкой.

– Он совершенно прав, – сказал Шарль, – давайте потанцуем. Я ведь вас даже не пригласил танцевать.

С тех пор как Шарль Самбра достиг возраста, когда молодые люди посещают танцплощадки, он почитался если не изысканным танцором, то, во всяком случае, приятным кавалером. Он танцевал увлеченно и грациозно, темпераментно и достаточно технично; он избегал столкновений, не выделывал слишком сложных па, откровенно заботясь прежде всего об удобстве и удовольствии партнерши и не стремясь заслужить восхищение публики. Но Алиса рисковала остаться в неведении относительно танцевальной репутации Шарля и уж тем более не проверить ее на себе. Он обхватил ее, споткнулся и дальше упорно держал ее на расстоянии вытянутой руки, зажатый и жалкий. Он тяжело дышал ртом и бороздил площадку, точно старая кляча, слева направо, от центра к краю, без устали, то замедляя, то ускоряя шаг в зависимости от ритма. Алиса попробовала было в первом танго изобразить фигуру наподобие аргентинской и даже легонько откинулась назад на руку Шарля, но с изумлением, постепенно перешедшим в ужас, увидела, как он, точно завороженный, наклоняется вместе с ней, так что ей лишь чудом удалось извернуться и спасти их от совместного падения. Отказавшись в дальнейшем от пируэтов, она стала покорно оттаптывать вслед за партнером расстояние по прямой.

По ее подсчетам, они отшагали таким образом добрых пять или шесть километров, и на всем их протяжении она не уставала виновато улыбаться парам, которые расталкивал Шарль, по всей очевидности, не признававший никаких препятствий на своем пути. Форсированный этот марш порядком наскучил Алисе, и она подняла глаза на Шарля: тот насвистывал «Розовый цвет вишни и белый яблонь», в то время как трепетные скрипки в оркестре уже, наверное, в десятый раз выводили «Я сегодня одинок». Желая привести в чувство своего исступленного глухонемого партнера, она крепко сжала руки, лежавшие на рукавах его рубашки, и скрестила ноги – тогда Шарль окинул ее невидящим взором, замедлил шаг и наконец застыл прямо посреди площадки (чем заслужил недоброжелательные взгляды нескольких пар, и без того уже настроенных враждебно в результате неоднократно полученных толчков).

– Что вы сказали? – спросил он. – Я не расслышал.

– Я сказала, – прокричала Алиса, перекрывая распалившийся оркестр, – что если одна из ваших арабесок раскидает нас в стороны, мы могли бы встретиться за столиком. Вы не возражаете?

Он кивнул с серьезным видом. Что сказала Алиса, он не слышал. Вот уже полчаса он пытался скрыть от нее нелепое, неуместное возбуждение своего неподатливого тела, не показать этой изысканной женщине, что он дрожит, как изголодавшийся школьник. Он чувствовал, что ведет себя непристойно и смешно. Похоже, этот вечер, как и все путешествие, закончится крахом.

До этой минуты он старательно оглядывал стены ресторана, не решаясь опустить глаза на поднятое к нему спокойное доверчивое лицо. Метнув на него взгляд перепуганной лошади, он с вдохновенной и бессмысленной улыбкой уставился на оркестр.

– Что-то я не понял, – пробормотал он. – Вам не нравятся мои арабески? Они, наверное, старомодны?

Раскатистый смех Алисы его немало удивил. Она прямо-таки захлебнулась от хохота и теперь все еще сотрясалась и тихонько икала, уронив голову ему на грудь.