Франсуаза Саган - И переполнилась чаша

Ресторан «Орленок» на улице Берри был, по словам швейцара и по циркулировавшим в Париже слухам, модным ночным заведением. Слаженный оркестр услаждал слух разнообразными мелодиями, а скрипач, выдававший себя за венгра, хотя всякий, невзирая на его упорные и необъяснимые протесты, легко угадывал в нем цыгана, пробирал до слез. Все тогдашние знаменитости, звезды кино, театра, литературы и прессы регулярно туда наведывались, будто для того, чтобы получить ausweis [1]на свою звездность. Немецкие офицеры из тех, что побогаче, приводили туда своих возлюбленных-француженок, а поелику музыка смягчает нравы, весь цвет Парижа премило проводил там вечера. Чтобы получить столик без предварительного заказа, потребовалась кругленькая сумма, но Шарль, расточительный от природы, был готов снять с себя последнюю рубашку, лишь бы потанцевать с Алисой, на две минуты заключить ее в свои объятия, ощутить ее тело, повести ее за собой в своем ритме, ну и в ритме оркестра тоже. Он давно об этом мечтал.

Он мечтал давно, но с той минуты, как он увидел Алису выходящей из комнаты в вечернем платье того же серо-голубого оттенка, что и ее глаза, увидел ее тело, обтянутое узким чехлом, оставлявшим обнаженным одно плечо и руку, его мечты конкретизировались, и, пожалуй, даже слишком: им овладело грубое, животное желание, болезненное и оглупляющее, усиливающееся от любого произнесенного Алисой слова, любого ее движения и взгляда. В ресторан вошел и между столиков проследовал за Алисой и метрдотелем немой. Голоса, смех, музыка, хрусталь, немецкие мундиры, смокинги, женщины – все сделалось никчемной и шумной декорацией, декорацией абстрактной и наспех расставленной вокруг единственного, что было в этот вечер реальным и осязаемым: вокруг Алисы, выступающей впереди него, Алисы, сидящей перед ним, Алисы, которую ему придется в один из ближайших дней взять силой, если она не уступит сама. Дрожащей рукой он раскрыл меню и обратил к ней такое расстроенное и такое бледное лицо, что она снова забеспокоилась:

– Вам нездоровится, Шарль?

В ответ он залепетал какие-то жалкие извинения, и Алиса снова от него отвлеклась, потому что и сама в эту минуту внутренне преодолевала малоприятные ощущения, не физиологические, как он, но столь же острые. В ней вызревала ненависть к этому ресторану, смешанная со страхом. За соседним столиком, позади Шарля, сидели два немецких офицера, одинокие волею обстоятельств и вполне пристойные, в отличие от прочих своих соотечественников. Алиса оценила изысканность их немецкой речи, а подняв голову, увидела, что оба недурны собой, что в глазах их нет ни надменности, ни презрения и что если они и скучают, то весьма корректно. Шарль между тем упорно продолжал избегать ее взглядов, избегал их вот уже час, собственно говоря, с того времени, как они переоделись.

– Вам, как видно, не по вкусу мое платье? – предположила она с улыбкой и наполовину искренне: она давно отвыкла чувствовать себя желанной. Прочитав на лице Шарля возмущение, она поспешно добавила:

– Вы не разговариваете со мной с тех пор, как я его надела, стало быть, оно вам не нравится?

– Оно мне слишком нравится, – выпалил Шарль. – Послушайте, Алиса, я вел себя как последний дурак, я знаю, я не привык общаться с женщинами, с такими, как вы, не привык влюбляться, – прибавил он, выдавливая из себя улыбку и поднося к губам стакан белого вина, пятый за последние десять минут и, вероятно, столь же малоэффективный, как и четыре предыдущих.

– Но, я полагаю, вам уже приходилось влюбляться? – произнесла Алиса, тоже улыбаясь через силу, потому что теперь немецкий офицер в упор смотрел на нее.

– Да, разумеется, – отвечал Шарль, – так мне, по крайней мере, кажется, но раньше меня это не страшило.

– Не потому ли, что вы были уверены в скором достижении цели? – спросила она. В голосе ее звучала грустная ирония, больно уколовшая Шарля. Она и вправду считала его деревенским донжуаном.

– Нет, конечно, – сухо парировал он. – Я не был уверен в ответной любви. Кто может быть в ней уверен? Но я не сомневался, что в любую минуту могу спастись бегством.

– А тут сбегу я?

Шарль принял предположение за утверждение – Алиса поняла это по его взгляду и неожиданно для себя самой взяла его за руку.

– Я бы сбежала, даже если бы любила вас, Шарль, я должна была бы уйти, вы сами это знаете.

– Ну уж нет, – решительно возразил Шарль. – Если б вы меня любили, вы бы не ушли. Никогда не поверю, что женщина может предпочесть идею мужчине! Мужчина – тот может, потому что мужчины глупы, а женщина – нет!