Яков Шехтер - Астроном

Миша быстро вымыл руки и уселся за стол. Все было, как обычно в этот день: большая черная гусятница, в которой исходил жирным соком гусь, запеченный с яблоками, глянцево поблескивающий холодец, подмигивающий желтыми яичными глазками, салат оливье, густо нашпигованный хрустящими ломтиками огурцов домашнего соления, селедка под шубой из тертой свеклы, морковки, вареного картофеля и майонеза. Посреди стола отпотевала бутылка водки для отца, массандровские «Черные глаза» для матери, и две бутылки ситро для Миши. От великолепия разложенных блюд, сияния тарелок, блеска начищенных ножей и вилок, радужных огоньков в рубчатых боках хрустальных бокалов у Миши сразу засосало под ложечкой.

– Вот, – мать положила перед ним на стол толстую общую тетрадь в коричневом переплете. – Ты уже вырос и можешь прочесть.

На миг Мише показалось, будто перед ним тетрадка с манускриптом Войнича. Но как он оказался у матери, ведь сундук заперт, а ключ спрятан в надежном месте между стропилами? Замешательство длилось всего несколько секунд, ровно столько, чтобы заметить разницу между тетрадями. Он вопросительно посмотрел на мать.

– Я перевела с идиш дневник деда Абрама.

– Дед вел дневник?

– Когда служил в армии. Во время японской войны.

Вот так новость! Об этом мать никогда не рассказывала.

Миша раскрыл тетрадь. Она была исписана до середины ровным и четким почерком матери.

– Потом почитаешь, – отец выдернул из массандровской бутылки неплотно вставленную пробку и налил матери полный бокал вина.

– Давайте помянем наших мертвых. И не только наших. Всех тех, кто полег безвинно и не дожил до сегодняшнего дня.

Булькнула водка, зашипел лимонад. Семейство Додсонов сдвинуло бокалы.

Около девяти часов вечера, сытый и блаженно раздутый газировкой, Миша забрался на чердак, прижался спиной к теплому боку трубы и раскрыл тетрадь. О юности деда Абрама ему было известно немного. Мать с большим уважением называла имя его отца, Мордехая. Он жил в Бутриманце, одном из многочисленных еврейских местечек Литвы, шил обувь, а свободное время изучал Тору. Вернее, изучал Тору, погружаясь в самые тайные ее глубины, а в свободное время шил обувь.

– Отец был любимым сыном деда Мордехая, – вспоминала мать, – он держал его возле себя, рядом, с самого утра до поздней ночи. Поднимался дед рано, в середине ночи и сразу отправлялся в микву. Летом и зимой, в любое время года. Иногда, чтобы погрузиться, ему приходилось разбивать лед. Сына он тоже заставлял погружаться вместе с собой, и воспоминания о ледяной микве отец сохранил на всю жизнь.

После омовения они шли в синагогу и занимались до самого утра. Чему обучал его дед в часы перед рассветом, отец никогда не рассказывал. Возможно, он посвятил в это сыновей, особенно старшего, Мордехая, названного в честь деда.

– Девушке ни к чему тайная премудрость, – ворчал он вместо ответа на расспросы Полины. – Женщины и без того немного ведьмы.

В четырнадцать лет дед отправил отца в знаменитую Воложинскую ешиву. Юноше долженствовало изрядно продвинуться в изучении Талмуда и вернуться в Бутриманц молодым раввином. Но вышло по-другому. Завершив четыре года учения, Абрам решил оставить ешиву. Его влекло в большой мир, хотелось повидать другие страны, выучить иные языки. Он вернулся домой, полный радужных планов и сияющих надежд, но тут началась русско-японская война. Мечты Абрама сбылись, но самым неожиданным образом. Он действительно оказался в другой стране и выучил чужой язык, но не как вольный путешественник, а в качестве матроса на флагманском броненосце «Петропавловск».

29 [2]января

Прошло всего несколько дней со дня объявления войны, а я уже обритый, в грубой солдатской одежде еду вместе с другими новобранцами в сторону Владивостока.

Что это пришло сказать для меня лично? Возможно, Всевышний не доволен моим решением уйти из ешивы и посылает меня, словно пророка Даниеля в яму со львами, дабы проверить мою праведность? Или, подобно Иезавели, суд надо мной завершит свора бешеных собак, только в человеческом облике? А может быть, Он одобряет мой выбор и посылает меня посмотреть большой мир. А какой самый простой способ путешествовать без денег? Служить в армии!

Обстановка в теплушке отвратительная. Унтер, долженствующий поддерживать дисциплину и проводить занятия, большую часть времени спит. Просыпаясь, он много и жадно ест, выпивает услужливо поданную ему водку, час или полтора рассказывает какие-то невообразимые небылицы о своих подвигах в подавлении восстания маньчжурских «ихэтуаней» и снова засыпает. Стук колес и мерное покачивание поезда действительно клонят в дрему.