Яков Шехтер - Астроном

– В отпуск собрались? – завистливо спросил один из них.

– Угу, – кивнул Моти.

– Автобус на Иерусалим ушел пять минут назад. А попутки вряд-ли дождетесь, в это время все уже по домам сидят.

– Б-г поможет, – философски ответил Моти. – Максимум доберемся пешком.

– Пешком?! – изумленно вытаращил глаза часовой.

– Пешком, – невозмутимо подтвердил Моти.

Пройдя остановку, мы миновали пустой рынок – у арабов по пятницам, как у нас по субботам, все закрыто – прошли мимо нашего бывшего блокпоста, поднялись по забирающей вверх улице, и спустя пять минут оказались перед Бейт-Адасса. Большое здание располагалось ниже улицы, так, что его крыша приходилась почти на уровне глаз пешеходов. Мостик, ведущий к входу, закрывал блокпост с двумя часовыми.

– Вы куда собрались, парни?

Темные очки скрывали выражение глаз часового. На плохо выбритом лице белели полоски плохо впитавшегося крема против загара.

– В гости, – сказал Моти.

– А служба?

– А мы в отпуску.

– Сюда в отпуск? – не поверил часовой.

– А то куда же, – сказал Моти. – Ты охраняй наш сон получше, и чтоб за всю субботу ни одного камня по окнам, понял?

– Сумасшедшие, – сказал часовой и отдвинулся, освобождая проход.

Мы протопали по мостику, и вошли в здание.

– Моше сказал – первая квартира налево. Но где тут лево? Я вижу только прямо и направо.

Длинный прохладный коридор, пронизывающий здание, заканчивался небольшим двориком. Там плескалось оранжевое, безумное солнце. В желтых стенах коридора с правой стороны виднелись две двери, левая же была глухой. Стены недавно красили, на плинтусе из плиток коричневого мрамора, еще не успела набраться пыль.

– Давай спросим у соседей, – предложил я.

Мы постучались в первую дверь. Один раз, другой. После третьего дверь распахнулась. На пороге стоял десятилетний мальчишка. Сдвинутая набок кипа, длинные пейсы до ключиц, оранжевая футболка, побелевшие от стирок шорты из джинсовой ткани и кожаные сандалии на босу ногу. Я узнал его сразу: это был велосипедист, бесстрашно катавшийся по арабскому рынку.

– Здравствуй. Мы ищем Моше.

– Здравствуйте. А какого? Тут их четыре.

– Того, кто говорит по– русски.

– А-а-а, – понимающе протянул мальчишка. – Тогда вернитесь на мостик, посередине есть отход направо, спуститесь вниз и попадете прямо к Моше.

Точно, от середины мостика сбегала вниз крутая лестница. Ступени и перила были аккуратно выкрашены в черный цвет, рифленое железо под ногами не давало скользить подошвам. В такой же черный цвет была выкрашена дверь, в которую мы уперлись, дойдя до конца лестницы.

– Моше? – женщину, отворившую дверь я видел несколько раз в усыпальнице. Выглядела она типичной религиозной поселенкой: цветной, небрежно повязанный платок на голове, свободная блузка, юбка до самой земли.

– Вы наши субботние гости! Заходите, заходите!

В квартире работал кондиционер, и волна холодного воздуха накрыла нас с головой.

– Меня зовут Мирьям.

Выглядела она куда моложе Моше, а чертами лица походила на уроженку йеменской общины. Ее иврит звучал абсолютно натурально, видимо, для нее он был родным языком. Узкие, длинные пальцы, унизанные по обычаю восточных общин разного вида кольцами, быстро поправили платок, одернули юбку.

Мы представились.

– Очень, очень приятно. Моему мужу редко выпадает разговаривать по-русски, – она смущенно улыбнулась. – Я, правда, перед свадьбой обещала ему выучить ваш язык, но сами знаете, чего стоят предсвадебные обещания.

Мирьям звонко рассмеялась. Мы заулыбались.

– Моше у себя в комнате, я провожу.

Квартира впечатляла – высокие, шестиметровые своды, толстенные стены, блестящий пол из полированного мрамора. Судя по всему, субботняя уборка недавно закончилась, на глубоких подоконниках еще блестели капельки воды. Комната Моше была уставлена стеллажами от пола до самого потолка. Возле огромного стола, заваленного бумагами, стояла высоченная стремянка, как видно на ней хозяин добирался до верхних полок. Моше сидел в кресле, спиной к двери, рассматривая под увеличительным стеклом черепок терракотового цвета.

– Вы только взгляните, – воскликнул он, протягивая нам черепок. – Сегодня утром я проходил мимо арабского кладбища, и на куче свежей земли увидел что-то подозрительное. Судя по всему – это часть сосуда с именем владельца. Остались только три буквы, но понять можно, владельца звали, скорее всего, Иоханан. Написано шомронским шрифтом, значит, черепку минимум полторы тысячи лет.