Яков Шехтер - Астроном

С негромким лязганьем входили в соединительные муфты трубы каркаса, поскрипывали по застывшему металлу болты, шуршал нейлон купола. Миша походил вокруг занятых сборкой кружковцев в надежде пристроить куда-нибудь свои руки, но все роли давно были расписаны, и в согласном промельке гаечных ключей, болтов, реек, тросиков и гаек не оставалось и сантиметра, куда смог бы втиснуться посторонний. Меньше чем за полчаса аппарат был собран и, опершись на трапецию, уставил в небо треугольный нос.

Первым взлетал Драконов. Он надел широкий пояс с крупными дырочками, окантованными медью, прищелкнул к нему карабинами тросики, свисающие из-под купола, поднял дельтаплан за трапецию и молча побежал к краю холма. У Миши сжалось сердце. Рассказы рассказами, но на его глазах человек бежал в обрыв.

У самой кромки Драконов сделал какое-то неуловимое движение и взлетел. Нет, он не пошел вверх, а как бы продолжил бег на том же уровне, только уже в воздухе. Его ноги, в унтах с рыжим собачьим мехом, свободно болтались прямо перед Мишиными глазами.

– Видел отрыв! – восхищено крикнул Валера. – Как он это делает, никто понять не может.

Отлетев метров на двадцать, Драконов плавно повернул, и двинулся вдоль склона, постепенно снижаясь. Перед самой землей он резко толкнул от себя трапецию, нос дельтаплана поднялся вверх и аппарат словно замер в воздухе. Вздымая снежные брызги Драконов, пробежал несколько шагов по земле и остановился.

– Сорок четыре секунды! – крикнул один из кружковцев, поднимая вверх руку с секундомером. – Хорошее начало!

Группа разделилась, половина осталась на вершине холма, а половина спустилась в ложбину. Те, кто затаскивал дельтаплан обратно, становился в хвост очереди.

Летали кружковцы плохо. Впрочем, полетом это можно было назвать с большой натяжкой. Сразу за кромкой обрыва они начинали снижаться, держась, примерно, в метре от земли и зарывались в снег через пятнадцать, двадцать секунд. Оторваться от земли подобно Драконову не мог никто, включая Валеру. Опасности, действительно, не было никакой, действие напоминало обыкновенное катание на санках, с той лишь разницей, что для скольжения вместо полозьев использовалось крыло, а вместо снега – воздух. Если пилот не поджимал ноги чуть ли не до самой трапеции, он мог закончить полет через десять-двадцать метров, зацепившись за первый же бугорок. Через два часа наблюдений Миша точно представлял, что нужно делать и ждал только места в очереди.

Но очередь не кончалась, увлеченные полетами кружковцы то ли не замечали новичка, то ли не хотели его пускать, дорожа каждым полетом. Наконец на площадке появился Драконов. Все это время он наблюдал снизу за происходящим, и что-то втолковывал каждому после приземления.

– Ты почему не летаешь? – спросил он Мишу. – Боишься?

– Нет, не боюсь.

– Ага, значит, орлы не пускают. Бойцы сплотили ряды. Нут-ко, Алеша, – он буквально выдернул из ремня высокого парня, с лицом покрытым алыми прыщами. – Сделай перерыв. Выпускаем молодняк.

Драконов собственноручно нацепил на Мишу пояс, показал, как прищелкнуть тросики.

– Главное, никаких резких движений. Удерживай крыло прямо, опустишь вниз – сразу спикируешь, поднимешь вверх – потеряешь скорость и сядешь на задницу. Воздух любит плавность. Понял?

Миша кивнул.

– Тогда давай! И помни о Небесном драконе.

Миша поднял дельтаплан за трапецию. Конструкция трепетала и вздрагивала, точно живое существо. Ветерок надувал купол, и он, вздымаясь, дергал тросики, словно желая поскорей оторваться от земли и унестись в высокое небо.

Шаг, другой, третий. Миша побежал. Трапеция подскакивала, тяжело оттягивая руки. Дельтаплан весил килограмм двадцать, и бежать с ним было вовсе не просто. Кромка. Вот она, мистическая грань, отделяющая человека от Икара. Мишино сердце ухнуло вниз, но остановиться было уже невозможно. Он зажмурился и шагнул в воздух.

И тут…. Тут произошло нечто необыкновенное. От сделанного им шага по пространству двинулась легкая рябь, как на поверхности воды возникают и сжимаются складки от легкого дуновения ветра. Дрожащая сияющая волна докатилась до холма, взволновала ветки сосен, мерзлый снег засиял, пуская острые лучики в голубую прогалину неба, в серые тучи по края горизонта, пронизывая терракотовые стволы деревьев. Плавное смещение воздуха, плывущие расширения и сжатия, вызванные этим маленьким шагом, поднялись вверх и сгинули в необозримой дали, направляясь к невидимой Луне. Горизонтально бегущие складки укатились за горизонт, маленькие посланники его воли, о, маленькие, стремительные посланники! Вот они обогнули Курган, не желая терять вдохновение на грязных крышах домов, мимо, мимо колючек телевизионных антенн, над лесами к покрытому льдом океану, к островам, где олени выедают мягкими губами красные ягоды из-под хрустящего наста. Гигантские чаши весов мироздания качнулись и пришли в движение. Вес Мишиного тела будто удерживал в равновесии материки и планеты, и стоило ему оторваться, как разрушился хрупкий баланс, удерживающий мир от мрачной бездны хаоса, звуки гармонии сменились дрожащими фистулами Хиндемита, мягкий рокот Баховской предопределенности заглушил боевой позыв флейт разрушения.