Александр Кузнецов - Два пера горной индейки

Вдаль горы пестрые, в два цвета — белые гольцы и черный лес, пятнами разбросанный по ущельям. Горы, что поближе, выглядят иначе, на них видна четкая граница леса, словно они одеты в белую кофту и черную юбку. Тени от облаков на безлесных вершинах гребней ползут серыми пятнами, затемняя белизну снежных лбов. Возвышаясь над всем, снежная громада вершины прорезана кулуарами и напоминает смятую салфетку.

— Да... ничего не скажешь, красиво. — Котлов повернулся и пошел к бару.

Иной раз при плохой погоде к нему не пробиться, но сейчас солнечно, тихо и столики бара свободны. Все катаются. Завтракали несколько лыжников, живущих здесь в хижине, и устроились уже несколько девиц. На лыжах они не катаются, но очень любят дорогие и эффектные спортивные костюмы. Сидят в барах и оголяются на выходах скал возле хижины. Они хорошо знают всех тренеров, работников канатки, баров и ресторанов, с ними и поднимаются без очереди.

За одним из столиков сидел Абдулла. Всегда загорелое его лицо было слишком обрюзгшим для человека, ведущего здоровый образ жизни. Сетка красных прожилок на нем выдавала слабость Абдуллы к крепким напиткам. С ним за столом — атлетически сложенный, разодетый как петух парень. Весь в молниях, кнопках и карманах. Все яркое, все сверкает, и все в обтяжку. Это Толик — истопник. Никогда не видел его в запачканной углем одежде. По-моему, он весь день сидит в барах, то наверху, то в гостинице. За стойкой — бармен. Тоже с картинки американского журнала. Не хватает только кольта у пояса и широкополой шляпы. За другим столиком, подальше от нас, сидел Юра с тремя спасателями. Абдулла пил с Толиком коньяк из граненых стаканов и о чем-то тихо разговаривал. Юра со своими спасателями, одетыми в красные пуховки, пил кофе из таких же стаканов и, видимо, давал наставления, ибо говорил, а ребята слушали его.

Я посадил Котлова и подошел к стойке. Бармен налил мне из большого чайника два стакана жидкого кофе и выложил две конфетки. Котлов оглядывал людей и само помещение. Построенный из неотесанного камня бар был мрачным и темным. Одно окно под потолком не освещало его, по стенам развешаны разноцветные лампы, и, когда собирался народ, они пронизывали холодное помещение узкими лучами.

Возвращаясь к столу, я заметил, как Толик вынул из перевернутого на живот «банана» [14] «Банан» — продолговатая сумка-пояс. кожаный несессер и положил его на стол. Абдулла что-то резко сказал ему, и Толик тут же убрал несессер обратно в сумку. Я взглянул на Котлова и понял, что он тоже отметил это.

— Юра Амарян — прекрасный парень, — сказал Котлов, когда я сел. — Он, оказывается, окончил географический факультет МГУ, наш однокашник. А сейчас заканчивает диссертацию по снежным лавинам.

— Золотой мужик, — согласился я, — настоящий ученый и дельный работник. У него материала — на докторскую. Никто в стране не знает лавины так, как он. А как наладил работу по безопасности! У каждой опоры подъемника теперь телефон. Сломал человек ногу — тут же известно. Спасатели сидят наверху, несколько минут — и они на месте. До Юры что было? Шаляй-валяй, никакого порядка. Вот только с начальством он не ладит, боюсь, выставит его Абдулла. Юра ведь москвич, плюнет и уедет. Кстати, я пригласил его в гости. Вечером. Не возражаете?

В это время Абдулла поднялся, подошел к стойке, протянул бармену вялую руку и направился к двери. Толик с барменом пошли вслед за ним. Котлов взял свой стакан, поднялся, подошел к их столику, поставил на стол свой стакан, а такой же стакан Абдуллы приподнял двумя пальцами за краешек, поставил на записную книжку, накрыл другой, обтянул двумя резинками и все это опустил в неведомо откуда взявшийся и тут же исчезнувший полиэтиленовый мешочек. Едва он успел вернуться к нашему столу, как вошел бармен.

— Справа от стойки есть поднос с грязными стаканами, — проговорил задумчиво Котлов, — отнесите туда свой стакан. Незаметно.

Повернувшись спиной к стойке, я поставил на поднос свой стакан.

— Кто сидел с Абдуллой? — тихо спросил Андрей Петрович, когда я вернулся.

— Толик. Насколько я понимаю, числится истопником в гостинице «Актау». Не катается, большой любитель женщин. Фамилии и отчества его я не знаю, — так же тихо ответил я.

Поднялись и за столиком спасателей. Ребята ушли, а Юра Амарян подошел к нам и кивнул головой в сторону большой фотографии, висящей в раме на каменной стене:

— Видали? Поглядите, это интересно.

Мы подошли к фотографии. Мне она давно известна. На ней изображен седой старик, одетый в черкеску и с кинжалом, в окружении пионеров. Под фотографией написано: «Герой гражданской войны, знаменитый «красный конник» Хасан Бабаев в возрасте 110 лет».