Александр Кузнецов - Два пера горной индейки

Только теперь я понимаю, какое счастье для молодого человека приобрести такого умного, воспитанного и эрудированного друга. Мы общались с ним месяца два-три, но его жизненный опыт, его знания и его глубокая культура заложили немало крепких кирпичиков в фундамент моей личности, кирпичиков, о которых я в то время и не подозревал.

В то утро мы встали с ним в четыре часа и ловили на прибрежных отмелях бычков, надеясь встретить косяк скумбрии — серебристой, быстрой и ловкой рыбы, красивой и очень вкусной. Из-за моря поднималось солнце. Слабый ветерок не беспокоил моря, не рябил его, и мы, плавно покачиваясь над отмелью в нашем ялике, отчетливо могли видеть дно, а стало быть, и бычков. Глянув на горизонт, я заметил верхушку мачты какого-то корабля. Она показалась мне чем-то необычной, и я взял бинокль. А приложив бинокль к глазам, не поверил им: из-за горизонта выходил настоящий трехмачтовый парусник. Самого корабля еще не было видно, но над водой совершенно отчетливо вырисовывалась верхняя часть фока, грота и бизани.

— Дмитрий Леопольдович, что это? Смотрите, парусник! — закричал я и передал ему бинокль.

Надо сказать, мы оба знали наши корабли того времени, без труда определяли их тип и часто даже название. Такого корабля не было у нас на Черном море. Трехмачтовый парусник «Товарищ» был затоплен, мы даже знали, в каком месте он лежит на дне. Другого такого парусника на нашем флоте не могло быть.

А тем временем трехмачтовый парусный корабль целиком вышел из-за горизонта и шел под всеми парусами. Только что отделившееся от моря солнце окрасило его паруса в розовый цвет.

Не знаю, есть ли что-нибудь красивее парусного судна. Лебедь! Нет, скорее — фламинго. Розовый фламинго, красный фламинго! Легкость, воздушность, изящество форм и совершенная невероятность... Призрак под алыми парусами.

Дмитрий Леопольдович был ошеломлен не меньше меня. Выражение удивления и даже страха сменилось на его лице восхищением, граничащим с восторгом.

— Саша, — сказал он, смотря как зачарованный на корабль, — выбирайте якорь.

Я бросился мимо него на корму и стал быстро выбирать кошку, заменяющую нам якорь. Второпях задел веревкой за бинокль, положенный Дмитрием Леопольдовичем на банку, и уронил его в воду.

Сулержицкий продолжал не отрываясь смотреть на корабль.

— Готово?

— Да. Утопил бинокль.

— Бог с ним, потом найдем, — проговорил Дмитрий Леопольдович, не оборачиваясь. — Алые паруса. Вы понимаете, Саша, что происходит?! Вот и мы с вами дождались. Алые паруса...

Наверное, тут надо все-таки сказать, что в то время книги Александра Грина были редкостью. Они долго не издавались. Мы не могли даже представить себе тогда, что эти слова станут когда-нибудь обычными, если не затасканными. Сейчас у нас всюду «Алый парус» а тогда мало кто знал историю Ассоль и капитана Грэя.

Корабль направлялся в порт. В этом у нас не было никаких сомнений. Мы поставили свои паруса и пошли к берегу.

— Я со своей ногой не успею, — говорил Дмитрий Леопольдович, пока мы плыли к берегу, — а вы бегите. Бегите сразу, может быть, успеете посмотреть, как он пройдет за брекватор и приколется к пирсу. Ах, как мне хотелось бы это увидеть! Только не забудьте надеть форму и взять документы, иначе вас в порт не пустят.

Было еще рано, и машину на студии найти не удалось. Я бросился на трамвай и прибежал в порт в тот момент когда корабль отдавал швартовы. Парусник был великолепен, сказочен, нереален. Только что кончилась война, море нашпиговано минами. Несколько дней назад здесь у этого пирса, взорвалась и разломилась пополам канонерская лодка «Ахтуба»: сработала магнитная мина замедленного действия. И вдруг парусник прошлого века! И какой!

Под бушпритом у корабля — вырезанный из дерева Нептун с золотой бородой, уходящей в воду. Палуба как зеркало, не знаю уж, чем ее натирали, но в ней отражалось небо, облака и солнце. А если стоял офицер в белом кителе, то перед ним был еще точно такой офицер, только вверх ногами. Мореный дуб, красное дерево и сверкающая, надраенная до блеска медь. Корпус выкрашен в белую краску, и на нем золотые буквы — «РИОН». Название прозаическое и ничего не говорящее.

Впоследствии на этом корабле мне посчастливилось обойти чуть ли не все наше побережье Черного моря. Интерьер корабля, если так можно сказать, его внутреннее убранство, отличался необыкновенной роскошью. В кают-компании стоял белый рояль, висели картины всемирно известных художников, а у сейфа постоянно стоял часовой: там хранилась золотая и серебряная посуда. Каюта, в которой я жил... Да что говорить, — пора сказать, откуда взялось это чудо в Одесском порту летом 1945 года.