Анастасия Чекмарева - I am enough. Просто. Ешьте. Еду.

Я снова с огромным воодушевлением побежала к системе «питаться интуитивно». Купила бумажную книжку, довольная приехала домой, прочла залпом за 2 дня. «Ну, всё! Можно начинать, теперь я прямо всё-всё поняла!» Я рассказала о том, что теперь ем любую еду, Андрею. Он, конечно, был несказанно рад, но он не знал, что я, по сути, ничего не изменила: я всё так же ела мало, но « типа всё».

На радостях, чтобы я могла показать и доказать мужу, что я могу есть «не пэпэ», я ему сказала: «Всё! Идём в „Subway“! Мне же всё можно!» Он, конечно, обрадовался, согласился. Пришли.

Когда мне между двумя кусками хлеба вкладывали разные начинки, я пыталась на глаз примерно прикинуть, сколько это калорий. От соусов я отказалась, а одну сторону бутерброда я есть не стала: «Зачем мне столько хлеба-то? И без того наемся».

Я не могла посчитать точное количество калорий в сандвиче, я ела его с осторожностью и потом ещё полдня злилась, что эта еда оказалась мне неподконтрольна.

Я пыталась успокоиться, но тревога от еды не выключалась: режим это был или «якобы не режим». Я срывалась на Андрея, мне не нравилось даже, как он разговаривает. Я злилась, раздражалась, внутри всё кипело.

Летом 2015 года мы с Андреем расстались. Не буду объяснять причин. Чувствовала ли я что-то? Нет. Я была камнем, мне было всё равно. Андрей безумно переживал, в нём как будто что-то умерло. Его внешний вид стал безжизненным; он не мог есть, спать, ничего не мог делать. А я? А что я? «Ну, расстались, с кем не бывает».

Одна сторона мне говорила, что здесь что-то не так, так быть не должно, мы встречались примерно 3 года, почему я ничего не чувствую, ведь в моей жизни больше нет человека? Почему во мне нет чувств? С другой стороны, это наплевательство меня «усыпляло» и «обезболивало».

Мой гормональный фон был убит, я не могла ощутить ни радости, ни разочарования.

Я втихую продолжала следить за аккаунтом Андрея в «Instagram», и, на удивление, начала видеть, что он публиковал фотки из фитнес-зала, хотя сроду туда не ходил; писал, что встаёт в 5 утра, ест овсянку на завтрак (#что_происходит_скажите_пожалуйста), купил кухонные весы, протеин, новые кроссовки и так далее. Я тогда подумала: «Ну ничего себе он! Неужели стал, как я?! Он же всегда ел всё!»

Я следила за его страницей и поражалась каждый день. «Ну, теперь он прочувствует, что такое вставать в самую рань ради тренировки, не разрешать себе есть торты, пока кругом их едят!» Я думала, что «теперь до него дойдёт», что такое страдать из-за своей фигуры, и он поймёт, как мне сложно жить и как каждый день я превозмогаю себя.

Через месяц мы начали встречаться снова. Во мне зашевелилось чувство, как будто нежный росток начал вырастать из земли. «Ух ты! – тогда подумала я, – я умею чувствовать?!» У нас начался конфетно-букетный период, мы будто заново узнавали друг друга, начали часто куда-то выбираться и разговаривать, будто в первый раз.

Глобальная проблема с едой была единственной стабильной вещью в моей жизни.

Мы с мужем ночевали в квартире на Арбате, из окна у нас был шикарный вид на пешеходную улицу и вообще на город. Мы ещё не жили вместе, мы просто были вдвоём весь день. Вроде как, думается, здорово всё. Ну, не бывало у меня всё здорово, я же всегда думала о еде: «Вдруг мне придётся выбирать из чего-нибудь вредного? Вдруг мы куда-то пойдём ужинать, а я уже поела?»

Мы решили самостоятельно сделать роллы: всё купили, отварили, скрутили. Муж сидит, закидывает в рот эти роллы, говорит что-то, а я аккуратно ем по одной штуке, прикидывая, сколько грамм варёного риса в каждом ролле, сколько этой зелёной обёртки, сколько рыбы. Потом, пока жую, надо всё это вместе сложить, посчитать. Затем новый ролл. Снова подсчёт. И снова. И снова – пока не наберу калорийность своего привычного приёма пищи в 14:00.

Под конец обеда в голове уже начало «подвисать». Я начинала сбиваться, пересчитывать всё на раз 200: «Вдруг я неправильно посчитала граммы риса во втором ролле, он же был таким большим?» Потом ещё стресс – Андрей недоел пару роллов и предложил их мне.

Он опять о чём-то весело говорил, о чём – не помню; помню гул его голоса в своих ушах. Потому что в тот момент я считала, сколько калорий в оставленных роллах и как мне питаться весь остальной день, если я съем эти калории. Потом пошли голоса «ешь-не ешь», «но я хочу-но белый рис», «я хочу доесть-не надо доедать, потолстеешь от лишних калорий».