Анастасия Чекмарева - I am enough. Просто. Ешьте. Еду.

Кто знал, что устройство в отель будет стоить стольких хлопот: я собирала необходимые бумаги 2 недели, перед тем, как приехать, наконец, работать. В любом случае, я не жалею об этом. В итоге меня «отвели» в кадры в 20-х числах января, но я начала работу только с 6 февраля.

Как-то мы пили чай в офисной кухне, и коллега меня спросила: «Насть, а о чём вы говорили с Николаем на собеседовании?» Я ответила, что мы постоянно смеялись, разбирали моё резюме: всё, как обычно. Надя округлила глаза: «Да? А то все женщины, которые приходили на копирайтера, у него вообще проверок не проходили. Он постоянно задавал им какие-то вопросы, они не отвечали, он их вечно браковал и всем говорил, что перезвонит». Естественно, мне стало очень приятно в тот момент.

Я начала работать в отеле копирайтером. Мне нравилось и нравится здесь. Люди добрые, дружелюбные, простые, весёлые.

Из офиса никто не ест так часто, как это делаю я. И это нормально! У нас на работе едят 3 раза, а я… раз 6—7. Я не боюсь этого делать. Мне помог челлендж: каждый день я назло страху ела перед всеми, когда становилась голодной. Я ходила на кухню, шуршала бумажками, пищала микроволновкой. Сначала было даже стыдно, а теперь «И что?»

Я ем, когда хочу есть, а этого угадать нельзя. Даже если во мне противится «но сейчас никто же не ест» – я ем. Я начала этот челлендж ещё в сентябре 2016 года, и теперь ем без стыда, когда хочу. Я не хочу мучиться, ограничивая себя в еде просто потому, что «все едят 3 раза».

Каждый хочет есть по-разному, по-своему.

Хочу заметить, что когда я опубликовала этот текст в Сети, то одним из комментариев был: «Да вы едите, как утка! Зачем так часто есть?!» – и я рассмеялась на это. Мне стало искренне смешно от такого замечания, где почему-то вспомнили… утку. Это был ещё один знак, который показывал, что я обосабливаюсь от слов других и не воспринимаю их по отношению к себе как что-то правильное, настоящее, моё.

Только под конец рекавери я начала понимать, что мне не с чем было сравнить моё восстановление: я смотрела только на себя. Я не считала, что я «хуже», так как у меня улучшалось здоровье с определённого времени, хотя «у других вообще-то было лучше» и прочее. Когда я начала замечать тенденцию, что люди в рекавери себя сравнивают даже здесь, я очень удивилась, что так, оказывается, можно было делать.

Нет хорошего и плохого восстановления, правильного и неправильного.

Моё рекавери – только моё. Примерять его на себя абсолютно бессмысленно. К кому-то приходит Страшный Голод, к кому-то нет. Кто-то не испытывает тревогу от еды с сахаром, а у кого-то панические атаки. Кто-то на первых месяцах «подтягивает» боди-имидж, кто-то – позже. Всё это – нормально.

Нужно быть уверенным в своей будущей ремиссии, но не нужно рвать и метать уже на 2-м месяце рекавери: «Я же столько ем, почему мои сигналы голода ещё испорчены?!» Не торопитесь. У каждого свои сроки.

На примере своего восстановления я показываю, как можно облегчить этот процесс и пройти его менее болезненно. Но я не объясняю, каким должно быть идеальное рекавери.

Моё восстановление неидеально.

Любое восстановление неидеально.

На собеседовании Николай мне говорил, что на моей должности без критики никак, ошибки будут постоянно обсуждаться, и… готова ли я к такому? Я сразу же сказала: «Без проблем, критикуйте».

Во время работы, когда начальник вычитывал мои тексты и считал, что «нужно поправить здесь и здесь», то я воевала (и воюю) за каждое предложение. Я не боюсь критики и слов «Выбрасывайте вот это, что за ерунда?!», я иду в наступление: «В смысле? Почему? Это нужно, потому что…» – и я говорю. Сначала для меня это было огромным открытием, потому что раньше я могла разреветься прямо на месте от «У вас тут ошибка!»

Мой перфекционизм умирал вместе с прохождением рекавери. В расстройстве я ненавидела ошибаться, не понимая: «Что за глупость – „учитесь на своих ошибках“? Их вообще делать нельзя, это же кошмарно. Нужно, чтобы всё было идеально!»

Если я допускала ошибку, будучи в «тяжёлой» стадии ОРПП, я как будто вся воспалялась и горела. Я не пыталась «что-либо исправить и делать дальше», я пыталась быть к себе в миллион раз строже, и, если ещё раз повторится такая ошибка, готова была в прямом смысле бить себя по рукам за такое.

На этой работе я поняла, что не боюсь ошибок, а, допуская их, я получаю опыт, с которым иду дальше. Это начал оуспокаивать меня, я стала меньше нервничать на этой почве.