Джонатан Франзен - Поправки

Чип тщательно обыскал косметичку. Кто бы мог подумать, что так быстро возникнет зависимость от наркотика, который даже не приносит удовольствия! Ведь накануне он и не вспоминал о пятой, последней дозе. Чип раскрывал тюбики с помадой, извлекал из розовых пластиковых оболочек двойные тампоны, тыкал заколкой для волос в баночку увлажняющего крема. Пусто.

С косметичкой в руках Чип вернулся в комнату, где было уже совсем светло, и шепотом окликнул Мелиссу. Не дождавшись ответа, он упал на колени и распотрошил холщовую дорожную сумку. Запустил пальцы в пустые чашечки бюстгальтеров. Помял свернутые мячиком носки. Проверил все потайные карманы и отделения сумки. Это новое надругательство над Мелиссой казалось особенно унизительным, все вокруг заволокло оранжевой пеленой стыда, ведь он словно бы ощупывал ее внутренние органы, чувствовал себя хирургом, который с гнусным сладострастием поглаживает юные легкие, обнажает почки, трогает идеально гладкую поджелудочную железу. Прелестные маленькие носочки, и мысль о носочках еще меньшего размера, которые Мелисса носила в недавнем детстве, и образ многообещающей, умненькой романтической студенточки, собирающей вещички, чтобы съездить на выходные с глубоко почитаемым ею профессором, – каждая мысль, каждая сентиментальная ассоциация подливала масла в огонь его стыда, возвращала воспоминание об отнюдь не смешной, примитивной и грубой комедии, что совершилась между ними. Потные подскоки, влажная пляска и тряска.

Стыд достиг точки кипения, мозги вот-вот взорвутся. И все же Чипу хватило терпения еще раз обыскать одежду Мелиссы, не сводя при этом бдительного взгляда со спящей возлюбленной. Лишь перебрав по второму кругу ее вещи, прощупав каждый шов, он пришел к выводу, что мексикан-А спрятан в наружном кармане сумки, надежно застегнутом на «молнию». Зубчик за зубчиком он осторожно раздвигал «молнию», скрежеща зубами от невыносимо пронзительного звука, и приоткрыл карман ровно настолько, чтобы в отверстие прошла рука (это проникновение вновь раздуло пламя воспоминаний; его огнем жгли все те вольности, которые он позволял себе по отношению к Мелиссе здесь, в номере 23, ненасытная похоть его рук, его пальцев – о, как он теперь мечтал никогда, никогда не прикасаться к ней!), и в этот миг на тумбочке возле кровати задребезжал сотовый телефон и девушка со стоном проснулась.

Выдернув руку из запретного места, Чип побежал в ванную и долго стоял под душем. Вернувшись, он застал Мелиссу уже одетой, она упаковывала сумку. Совершенно асексуальная, бесплотная в утреннем свете. Насвистывала веселую песенку.

– Дорогой, планы переменились, – сказала она. – Мой отец – он и в самом деле симпатяга – приезжает на денек в Уэстпорт. Я хочу повидаться с ним.

Если б и ему стыд был так же неведом, как ей! Но он не смел попросить у Мелиссы еще одну таблетку.

– А ужин? – спросил он.

– Прости. Но мне нужно ехать.

– Мало того что ты каждый день по два часа болтаешь с ними по телефону!..

– Чип, прости! Речь идет о моих ближайших друзьях.

Чипа передернуло от одного упоминания о Томе Пакетте, рокере-дилетанте, наследнике трастового фонда, который бросил семью ради любительницы роликов. За последние несколько дней он невзлюбил и Клэр, ведь она только и делала, что бесконечно изливала дочери душу по телефону, а та почему-то слушала.

– Отлично, – буркнул он. – Отвезу тебя в Уэстпорт.

Мелисса мотнула головой – волосы рассыпались.

– Милый, не сердись!

– Не хочешь в Кейп, не надо. Отвезу тебя в Уэстпорт.

– Ладно. Тогда одевайся.

– Только знаешь что: эта твоя «дружба» с родителями, право же, не вполне нормальна.

Мелисса будто не слышала. Стоя перед зеркалом, подкрасила ресницы. Потом взялась за помаду. Чип так и стоял посреди комнаты, прикрываясь полотенцем и чувствуя себя каким-то бородавчатым уродом. Мелисса вправе испытывать к нему отвращение. Тем не менее Чип хотел прояснить все до конца.

– Ты поняла, что я сказал?!

– Чип, милый, – она сжала накрашенные губы, – одевайся.

– Мелисса, дети не должны проводить все время с родителями. Родители не должны быть твоими «ближайшими друзьями». Необходим мятеж, бунт. Только так формируется личность.

– Может быть, так формировалась твоя личность, – возразила она, – но ты отнюдь не образец счастливого взросления.

Он принял это с улыбкой.

– Я себе нравлюсь, – продолжала Мелисса. – Про тебя такого не скажешь.