Энтони Бёрджес - М.Ф.

– Так. Урок до сих пор не усвоил, да?

– Что вы хотите сказать? Какой урок? Есть какой-то закон, запрещающий ходить по улицам?

– Да, – подтвердил сержант. – В аморальных целях, как всему свету известно. Однако мы по-прежнему нарушаем и глупые шутки выкидываем, да? Мать твоя очень расстроилась, звонила нам, извинялась. И специально просила проверить, там ли ты, где быть должен, а именно у нее под присмотром.

Значит, Ллев, как и следовало ожидать, ничего ей не рассказывал о своем, по его глупому представлению, образе, хотя фактически это он меня пародировал. Ллев не унимался. Если не принять мер предосторожности, меня снова примут за Лльва.

– Слушайте, – сказал я. – Я не тот, кто вы думаете. Просто похож на него, вот и все. У меня с собой паспорт. Обождите-ка…

Я переложил изолированное ледяное мясо в правую руку, чтобы левой залезть во внутренний карман. Сержант с констеблем отскочили. Констебль зачем-то схватился за кобуру. Сержант сказал:

– Плевать на паспорта. Положи эту штуку.

– Это мясо, – говорю я. – Я купил его Для своей сестры и бывшей гувернантки. Они вон там живут.

– Гувернантки? – повторил констебль, произнеся слово, как «содержанки».

Сержант схватил сверток, развернул три экземпляра «Тимпу д'Тренсийта». Он не мог отрицать, что видит мясо. Потыкал длинным указательным пальцем, но стена льда винного цвета не поддавалась. Мрачно глянул на первую страницу, но ничего подрывного там не было.

– Ну и наглость. Что тут делает твоя сестра, если мать твоя там?

– Не моя это мать.

– Можно было б забрать тебя по подозрению, особенно после случившегося в Дууму. Только дичь у нас покрупнее тебя. Род, – сказал он констеблю, – свяжись по рации с мистером как его там, с директором цирка…

– Дункелем, – глупо вставил я.

– Да, да, знать не должен, а знаешь неплохо. Скажи мистеру Дункелю, Род, нам не надо, чтоб этот самый Лу шлялся по улицам. С нас и без него хватит. Давай, парень, делай, что собирался, и возвращайся на место.

Мне не хотелось, чтоб Дункель стучал в дверь, хотя ножницы у мисс Эммет, несомненно, наготове. Не хотелось, чтобы полиции было слишком хорошо известно о моем местонахождении. И я шагнул к «Йо-хо-хо, ребята».

– Что, там она… твоя сестра и другая?

– Хочу купить бутылку вина.

– Зачем пареньку в твои годы вино? Снова напьешься, начнешь делать грязные жесты?

– Собираюсь готовить bæuf а la bourguignonne. [79]

– Дерьмо заграничное.

Я заметил, что констебль приказа не выполнил. Возможно, в машине не было рации, только обычная связь с участком. В день неудавшегося покушения участок не обрадовался бы просьбе передать сообщение в цирк. В любом случае, в разъездном цирке, разумеется, нет телефона? Впрочем, может быть, офис мистера Дупкеля располагается в постоянном арендованном помещении. Все равно было ясно: сержант лишь старался меня напугать. В действительности никто не способен реально поверить, несмотря на сверхъестественные доказательства, будто я и есть тот самый сквернослов бездельник. Я заставил сержанта поволноваться, а для ему подобных волнение – отец блефа.

В «Йо-хо-хо, ребята» сидел еще только один клиент – Аспенуолл, храпевший во тьме. Вышел Мануэль, продал мне бутылку чего-то местного, черного от железа. Стоила она всего двадцать пять центов: за такие деньги по дурной дорожке далеко не уйдешь.

Я заплакал бы от разочарования, но не было запальной песчинки. Жаркое плевалось в духовке; Катерина грызла ногти под старый фильм по телевизору; мисс Эммет, выпрямившись, сидела в кресле (на некотором расстоянии от того, где сидел я), мягко про себя улыбалась, пока личный внутренний киномеханик крутил неуклюже смонтированный фильм из ее собственного прошлого, возможно, с моим в нем участием (Майлса Фабера играло какое-то незнакомое юное дарование). Я курил синджантинки одну за другой, затягивался до самой диафрагмы, ворчливо благодарил Бога за одну небольшую милость. Ли, хозяин табачной лавки, будучи неустановленно восточного происхождения, припасал кое-какие восточные марки («Джи Сам Сой», например); импортные пошлины очень высокие, сэр, лопни мои глаза. И протянул мне ключ, которого, по его словам, не спрашивали много-много лет. Распознал его в связке с другими по трем ножевым насечкам на стержне. По его мнению, дом находится на Индовинелла-стрит, только номер неизвестен. Он никогда там не был, ему надо за магазином присматривать.

Я стучался во все дома на Индовинелла-стрит, сердце так колотилось, чуть с ног меня не сшибало, однако люди думали, будто я продаю что-нибудь или с ума сошел. Почти в каждом случае к двери подходил мужчина, наискось жуя, в кулаке нечто вроде салфетки. Жилой район хорошего класса, с салфетками. Не место для Сиба Легеру.