Анна Дубчак: «Белые» люди

– Устали, как не устать, – зашептал он, – вчерася веник мой березовый на нет исхлестали! Из парной голышом по сугробам скакали… – хихикнул он, густо дымя папироской.

По дороге подсело еще несколько попутчиков. Две женщины из соседнего села направлялись в Белый Яр, в коопторг, с корзинами, набитыми ломтями пахучего копченого сала и битыми утками. Одна из баб, высокая, худая, везла большущий бидон с медом. Ее хорошо знали в округе и звали Медовухой. Уже возле самой Покровки подобрали молодую женщину в песцах и с девочкой. Как только она села, в автобусе словно что-то изменилось, все как-то притихли, оробели, что ли. Даже веселый Круль забыл про свои папиросы, засунув в рот пахучую мандариновую кожуру.

Женщина привлекала к себе внимание, но, казалось, не замечала этого. Как нечто дикое, экзотическое, она резко выделялась на фоне простых деревенских лиц, этого теплого, распаренного царства промерзших людей с их нехитрыми разговорами. И Женя вспомнила вдруг себя, как и она, оказавшись первый раз в коротаевском автобусе, почувствовала на себе десятки острых, чужих взглядов и ту напряженную тишину, которая была вызвана ее появлением. Она была новенькой городской девочкой в вызывающе открытом шелковом платье, и весь ее облик казался тогда каким-то особенным, городским… Вот так было и в этот раз. Женя смотрела на женщину с нескрываемым любопытством, пытаясь понять, чем же она так отличается от них. Одеждой? Но ведь песцы есть у всех доярок в Коротаевке. Нет, не это. Она увидела маленькую узкую руку женщины с ухоженными розовыми ноготками и, тут же сняв варежку, посмотрела на свой маникюр. Все такое же.

Наталия, невольно следя за действиями подруги, как-то странно улыбаясь, шепнула:

– Посмотри ей в глаза.

И Женя поняла. Да, именно глаза, взгляд у женщины был совсем чужим, и не потому, что она видела ее в первый раз, нет! Она хотела, именно хотела быть чужой. В этом взгляде не было тепла и той природной обаятельности, свойственной людям добрым и общительным. Желанием обособиться, выделиться среди всех сквозило от этого холеного, отрешенного лица. Девочка в кроличьей шубке спокойно спала рядом с ней, и Женя вспомнила Валерку.

На заднем сиденье между тем настолько заразительно храпели ревизоры, что вскоре задремали все, кроме Жени и Круля.

Автобус взбирался в гору, и тут случилось такое, что заставило Женю привстать, и она расширенными от ужаса глазами уставилась на Круля. Автобус медленно скатывался вниз, но скользил не прямо или назад, а боком, словно лишенный колес. Он катился к глубокому каналу, и Круль, выплюнув оранжевую кожуру и встретившись глазами с Женей, приложил палец к губам, отчаянно выворачивая тугой, упрямый руль. Жилы у него на лбу вздулись и потемнели, а шапка-ушанка свалилась с головы. Женя поняла, что больше всего Круль сейчас боится паники. Она склонилась к стеклу: медленно, очень медленно и в то же время неуклонно автобус тащило к заснеженному каналу. И тут, чтобы хоть как-то спасти положение, Женька инстинктивно, изо всех сил, стала тянуться в противоположную сторону. Она нечаянно разбудила Наталию, которая, ничего не понимая, открыла глаза и потянулась, расправляя затекшие плечи. Как по цепочке, по автобусу прошло пробуждение: проснулась девочка в шубке и громко заплакала, потом ахнула, выглянув в окно, ее мать… Женщины-торговки испуганно закричали и ринулись со своих мест к выходу. Все это произошло в какие-то доли секунды. Автобус вдруг сильно накренился, и тут же раздался нечеловеческий, полный силы и власти голос Круля:

– А ну, стой!!!

Все замерли на своих местах.

– Сейчас открою дверь, – прохрипел Круль. Лицо его словно окаменело и покрылось капельками пота. – Выходить по одному и тихо, слышите вы, тихо…

Все смотрели на его ногу, упертую в тормозную педаль, от которой, возможно, теперь зависела их жизнь. Отпусти он ее – автобус покатится дальше. Выходили молча, почти не дыша. Первой протиснулась женщина в песцах. Схватив за руку испуганную, зареванную девочку, она прыгнула в снег, потом приняла ее. Настала очередь Наталии, но та обернулась и, внимательно посмотрев на Круля, кивнула в сторону так и не проснувшихся ревизоров.

– Разбуди этих…

Склон был крутой, снег лишь в нескольких местах припорошил лед, отчего люди карабкались медленно, отыскивая на серой ледяной поверхности остатки жесткой сухой лебеды, колючек. Наталия выбралась последней. Женя подошла к ней, и та, взяв ее за руку и не отрывая глаз от автобуса, сказала, крепко сжимая ей пальцы;