Алексей Митрофанов - Юлия

Потом был звонок от Лебедова.

– Слушай, тут Юля кипишует, – сказал он, – у нее какие-то претензии к тебе.

– Пошли ее к такой-то матери! – ответил Филатов все с тем же чувством удовольствия и повторно убедился, что решение было правильным.

Вовчик сменил работу. Больше он не танцевал в клубе «Calls». Он подумал, что если вдруг Юлия приедет в Москву и заглянет в клуб, то он об этом не узнает и не сможет вернуть кольцо. Он, правда, оставил свои координаты охранникам, но вряд ли те кинутся до него дозваниваться, как только увидят Юлию. Забудут, скорее всего, остолопы.

Вовчик решил отвезти кольцо в Киев лично. Взял два отгула, присоединил их к выходным, получилось четыре дня, пять ночей. Должно было хватить при любых раскладах. Позвонил в кассу – билетов на самолет не было на ближайшие три дня. Поездку откладывать не хотелось, и он решил отправиться поездом. Но и купейных билетов, как назло, не оказалось. Только плацкартный вагон. Вовчик вздохнул.

– Давайте плацкарту.

– Нижние боковые или обычные верхние? – спросила кассирша.

На боковом месте ехать не хотелось.

– Обычное верхнее, – сказал он.

В поезде Москва – Киев он сразу же пожалел о своем решении ехать плацкартой. У соседа напротив, возвращающегося домой гастарбайтера, ужасно, до тошноты воняли ноги, и Вовчик мог нормально дышать только тогда, когда тот выходил покурить или в туалет. Он страстно желал, чтобы сосед наконец помыл эти свои босые вонючие ноги, но тот этого не делал. Ему и так было хорошо.

Иногда от окна долетала сквозь щель струйка свежего воздуха, и Вовчик жадно вдыхал ее всю. Он впитывал эти струйки, как песок впитывает воду. В вагоне было еще много гастарбайтеров, все немытые и вонючие, и общая атмосфера от этого не улучшалась.

Вовчик читал детектив, покуда был свет, затем свет выключили, и он попытался уснуть. В вагоне было слишком жарко. А среди ночи всех разбудили таможенники. Один из них заставил карлика открыть сумку и с интересом стал шарить в ней рукой. Найдя трусы, отдернул руку и сделал ему знак, что сумку можно закрывать. «В следующий раз нужно будет купить и положить сверху резиновый член или вагину», – подумал Вовчик.

Вслед за таможенниками пошли менялы. Вовчик слышал разговоры внизу за перегородкой, что в поездах менять не надо, потому что суют фальшивки. Однако не придал им значения и решил поменять здесь. Он подозвал одного из них. Подкатился малый, похожий одновременно на колобка и на уголовника. В другое время его внешность Вовчика насторожила бы, но теперь, одурев от тяжелого духа соседа, он протянул ему тысячу рублей. Меняла схватил ее и быстро надергал разномастных гривен из толстой, сантиметров восемь, не меньше, пачки. Спросил, не надо ли еще. Вовчик отказался, тот ушел. Следом прохромал еще один меняла, совсем уж уголовной наружности – высокий, сутулый, с перекошенной харей и безумными глазами наркомана. Одет он был в затертую кожаную куртку. «Ну и менялы на этой станции», – подумал карлик. Мелькнула мысль позвать «своего» и еще раз проверить деньги. Но то, что менялы появились сразу же после таможенников, успокоило его – не могли же мошенники так беспечно следовать за стражами порядка. Он прогнал сомнения и уснул.

На вокзале в Киеве он с удовольствием вдохнул свежего воздуха, а затем достал свои гривны и рассмотрел их при утреннем свете. Сомнений быть не могло – сотня поддельная, причем подделка довольно грубая. Всучить такую можно было только в ночном поезде. Остальные три бумажки – пятьдесят, двадцать и пять гривен, – кажется, были настоящими.

«Сейчас расплачусь этой сотней в буфете, – подумал он, – и решу проблему».

Держа сотню в руке, он заказал кофе и бутерброды.

– А она у вас не фальшивая? – спросила буфетчица, глядя на его купюру.

– Не знаю, – ответил он. – В поезде поменял. Она взяла бумажку и сунула под ультрафиолетовую лампу.

– Фальшивая, – заключила она, поворачивая лампу так, чтобы он мог видеть. – Вот видите – волокна не светятся.

Она взяла настоящую сотню и продемонстрировала, как та должна светиться в ультрафиолетовых лучах.

– Вот черт! – пробормотал Вовчик, изображая изумление и возмущение. – В поезде ночью сунули.

Она сочувственно улыбнулась.

– Не меняйте в поездах.

Он отошел без кофе. Стало ясно, что сбыть фальшивку будет не так легко. Он решил сделать это в центре. Настроение испортилось. Начавшаяся неудачно поездка продолжала приносить разочарования.