Олег Рой - Нелепая привычка жить

– Ну что, я пошел? – нехотя произнес он, привычно хлопая себя по карманам – не забыл ли чего важного. Уходить очень не хотелось. Даже к Дольке.

Люба метнулась к нему, положила руки на плечи, прижалась всем телом. Он погладил ее по волосам.

– Ну что ты, что ты… Точно на войну меня провожаешь…

Она подняла голову, посмотрела на него снизу вверх. В карих глазах стояли слезы.

– Я буду тебя ждать… И еще – выучи мой телефонный номер наизусть.

– Зачем? Ты же записала мне его в мобильник.

– Все равно, на всякий случай. Выучи. Он очень легкий. Два – четыре ноля – двенадцать. Повтори.

– Два – четыре ноля – двенадцать, – послушно произнес он. – Теперь ты успокоилась?

Она покачала головой:

– Нет. Я не успокоюсь, пока ты не вернешься.

«Наверное, это правильно, – думал он, заводя мотор и выезжая из двора-колодца на ночную улицу. – Все-таки перед смертью я должен побыть с дочерью, а не с возлюбленной…»

Долька встречала его уже у лифта.

– Ну наконец-то! – кинулась она к нему. – Я уже извелась вся. Давай рассказывай, что там у вас стряслось!

– Что, прямо здесь, на площадке? Дай хоть в квартиру войти…

Конечно, он рассказал ей далеко не все. Ни о признании Сергея, ни о конверте, пахнущем Ланиными духами, ни, тем более, о своих встречах и разговорах со странной женщиной, постоянно меняющей облик, Малахов говорить не стал. Умолчал и о Любушке – но это, наверное, только потому, чтобы не вываливать на девочку так уж все сразу.

То, что Сергей Псарев снова работает в фирме, Дольку очень обрадовало. А вот рассказ о ее матери и Аркадии оказался для нее не новостью. Она лишь пожала худенькими плечами и состроила гримаску:

– Знаешь, Вит, об этом романе вся Москва знала. Но, как известно, обманутый муж всегда узнает все последним.

Еще вчера такие слова его бы задели. А сегодня все это было безразлично, казалось таким пустым и далеким…

Он встал с кресла, в котором обычно всегда сидел, бывая у дочки, прошелся по комнате, полюбовался видом на ночной город из огромного окна.

Потом перевел взгляд на новый рисунок на стене, мастерски выполненный углем на большом листе ватмана. С картины смотрел молодой бледный мужчина, в черной старинной одежде, с длинными прямыми волосами и с горящими пронзительными глазами. От его взгляда Виталию стало не по себе.

– А кто это у тебя, Долькин?

– Где? Это? А, это Смерть, – ответила она так спокойно, точно речь шла о чем-то совершенно обыденном.

– Смерть? Разве Смерть – мужчина?

– Смерть бывает разной, – тихо проговорила девушка и закурила. – К каждому она приходит в особенном облике. В котором тот подсознательно желает ее видеть. О котором мечтает или которого боится…

– Откуда ты это знаешь? – ахнул Малахов.

– Не помню… – снова пожала плечами Долька. – Кажется, читала где-то… Может, на сайте самоубийц. Есть такой сайтик, довольно забавный.

Виталий смотрел на нее и вдруг осознал, что при всей кажущейся своей близости с дочерью ровным счетом ничего не знает о ней. Да, она много и охотно говорит с ним, читает свои стихи, обсуждает прочитанные книги и компьютерные игры, рассказывает об институтских делах и бурной виртуальной жизни в мире Интернета – но при этом он понятия не имеет, что творится у нее в душе. О чем она мечтает? Сколько раз в жизни она влюблялась и в кого? Есть ли сейчас у нее парень и как складываются их отношения? Счастлива ли она или, быть может, ее что-то гнетет?

– Скажи, Долькин, а у тебя есть кто-то?

Кажется, ее обрадовал этот вопрос. Глаза-виноградины засветились, тонкие губы тронула улыбка.

– В каком смысле? – подчеркнуто равнодушно спросила она, но отчим сразу догадался, что дочка с ним играет. Все она прекрасно поняла…

– В смысле парня. Кто-то, кто тебе нравится, кого ты любишь и кто любит тебя, с кем ты встречаешься…

Она помотала черными густыми волосами:

– Нет, Вит. В смысле встречаться у меня никого нет. И мне вообще никто не нравится. Кроме тебя, – отвечала она, затягиваясь сигаретой.

– Это зря, Долькин! – взволнованно проговорил он. – Ты не представляешь, как ты обкрадываешь себя. Это такое счастье – быть любимым, любить самому… Знаешь, раньше мне казалось, что любовь похожа на бурное бушующее море, когда вокруг шторм, тебя швыряет из стороны в сторону, ты то и дело захлебываешься и думаешь, что вот-вот пойдешь ко дну… А выяснилось, что все совсем не так. Если это и море, то совершенно спокойное, безмятежное, с легкой-легкой рябью и длинной серебристой дорожкой от отражающейся луны…