Олег Рой - Нелепая привычка жить

Он поспешил назад, запоздало обошел поваленное дерево и вскоре вновь оказался на поляне. На площадке перед сторожкой, в том же самом кресле, где недавно сидел он, теперь устроилась худощавая женщина средних лет и пристально смотрела на него удивительно глубокими и выразительными серыми глазами.

Сердце отчего-то на мгновенье остановилось, а потом принялось с бешеной скоростью отсчитывать секунды. Обычно такое с мужчиной случается, когда появляется вдруг Она . Нечто подобное произошло и с Малаховым в эту секунду, но вместо сладостного чувства узнавания он ощутил вдруг безумный, панический страх. Ему захотелось бежать, бежать со всех ног, чтобы оказаться как можно дальше от этой поляны, – и в то же время он отчего-то не мог сдвинуться с места. Все стоял и смотрел в ее чарующие серые глаза. Лицо женщины и весь ее облик казались удивительно знакомыми, он точно видел ее, вот только где?

Скорее всего, это и есть та самая Ланина помощница, как там ее, Таня Тосс? Но где сама Лана? Где проектировщики с архитекторами и видеооператорами? Наверное, она приехала одна на собственной машине и разминулась с ними… Он оглянулся, но, кроме его собственного «Лексуса», на поляне больше не было ни одного автомобиля.

Женщина молчала и рассматривала его, он отвечал тем же. Лицо незнакомки было на удивление симметричным, он и не думал, что такое бывает. Обычно у всех людей половинки лица чем-нибудь да отличаются друг от друга – какой-нибудь родинкой, разным изгибом бровей, чуть иной линией контуров скул или подбородка… А у этой все было абсолютно одинаково – даже идущая надо лбом линия очень коротко стриженных тускло-сероватых волос была идеально ровной. Ни один самый маленький волосок не выбивался из прически. Одета она была в стильный светло-серый брючный костюм, сидевший на ней безупречно, как на манекенщице, черную, с коротким воротником, водолазку и черные же, явно очень дорогие, туфли. Спину она держала неестественно ровно, а на шее виднелось несколько морщинок. Эти морщинки поразили Виталия больше всего, так как лицо женщины было абсолютно гладким, хотя и не молодым. Словно на черно-белой фотографии, которая только выигрывает от отсутствия цветов, становясь более контрастной и цельной. Она игнорирует правду жизни. Горькую и подчас лишнюю правду.

«Боже правый, она вся как черно-белая фотография!» – подумал Малахов. Он начинал нервничать. Ситуация могла бы показаться пикантной – мужчина и женщина вдвоем, посреди цветущего майского леса, но отчего-то в этом было больше пугающего, чем притягательного. Ему вдруг показалось, что он перестал слышать все звуки, кроме собственного дыхания. Что-то неожиданно страшное было в наступившей тишине. «Мертвая тишина» – всплыло в памяти с детства знакомое выражение. Тишина была именно мертвой. Даже птицы вдруг замолчали.

– Вы, вероятно, Татьяна, помощница Светланы? – заговорил он, только чтобы не молчать.

В ответ она лишь молча подняла одну бровь.

– Таня Тосс? – уточнил Виталий. Он никак не мог понять, почему в присутствии этой женщины чувствует себя так странно.

Неожиданно он услышал ее низкий хрипловатый голос.

– Таня Тосс, – задумчиво повторила она, словно пробуя эти слова на вкус. – Да, пожалуй, можешь звать меня именно так – Таня Тосс.

Она произнесла имя и фамилию, не разделяя их, в одно слово и получилось что-то похожее на «танатос». Танатос, танатос… Что-то из античной мифологии. Ах да, Эрос и Танатос. Любовь и Смерть.

Странный ответ удивил Малахова не меньше, чем неожиданное обращение на «ты». По виду дама была совсем не из тех, кто фамильярничает с незнакомыми людьми.

– Малахов, Виталий Павлович, – представился он. – А где же остальные, где моя супруга?

– Я знаю, кто ты, – слегка кивнула она, проигнорировав его вопрос. – А ты легко можешь догадаться, кто я, если чуть-чуть напряжешь мозги. Да не делай удивленное лицо! Ты уже все почувствовал, просто ты настолько труслив, что даже в мыслях своих боишься меня назвать. Ну! Будь же мужчиной, имей смелость признаться хотя бы самому себе. Ты догадался, кто я такая, еще тогда, в саду у казино.

Казино! Ну, конечно же! Удивленное лицо погибшего мальчика, револьвер на молодой траве, женщина в красном, переступающая через тело так, как он только что перешагнул через поваленное бревно. Сейчас она казалась старше и менее смуглой. Другими были одежда, волосы и даже цвет глаз – но все же это абсолютно точно была та самая женщина.