Олег Рой - Нелепая привычка жить

– Только обязательно! Прямо сразу, как приедем, – настаивала супруга. – Я его хочу!

– Мне он тоже понравился… Но я, честно признаться, не могу тебя понять. Тебе-то зачем дом в глуши? Одно дело я, медведь деревенский… Но ты-то у нас девушка до мозга костей городская! Неужели ты и правда хочешь поселиться здесь, за сто с лишком верст от Москвы, от твоего салона, от всех твоих кабаков, бутиков и тусовок?

– Зайка, ну как ты не понимаешь! – Она всегда называла мужа зайкой, когда хотела чего-то от него добиться. – Никто и не говорит о том, чтобы перебираться сюда насовсем. Но представь, как это гламурно – иметь под Москвой собственную усадьбу, с таким потрясающим домом, с куском леса, с чудным видом на реку! Сюда можно будет приезжать на несколько дней отдохнуть от городской суеты, приглашать друзей на уик-энды, устраивать загородные приемы. Конечно, неплохо было бы иметь нечто подобное по Рублево-Успенскому направлению, но там практически вся земля уже раскуплена…

– И в крайнем случае ты согласна на Волоколамскую губернию, – Малахов игриво пощекотал жену за ушком, она возмущенно отстранилась:

– И нечего иронизировать. Кстати, к старости и впрямь можно будет здесь поселиться. Как Маргарита Лошманова, мама Аркаши.

– Маргарита живет в Немчиновке, там обжитой и охраняемый поселок, из окна мансарды видно окружную дорогу. А тут глухой лес и четыре километра до ближайшего жилья. Ни тебе магазинов, ни помощи в случае чего…

– Все это решаемо, – отмахнулась супруга. – Забор выстроим, сигнализацию надежную поставим, охраны наймем побольше… А все необходимое из города доставлять будут, сейчас это не проблема. Вот только дорогу надо будет в порядок привести.

– Я смотрю, ты уже все решила! А ты хоть представляешь, сколько это будет стоить?

Ее рука ласково погладила его по груди и животу:

– Но ведь ты справишься с этой задачей, правда, зайка? Я же вижу – тебе хочется купить этот дом не меньше моего!

И она была права, права на все сто!

– Все-то ты у меня знаешь! – он рассмеялся и протянул руку, чтобы обнять супругу, но она повернулась к нему спиной и потянула на себя одеяло:

– Ладно, давай спать. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – усмехнулся он. Вот тебе и вся супружеская близость!

Однако уснуть им не удалось. За фанерной перегородкой вскоре послышались шум, возня, шепот Джозефа и хихиканье Наташи: «Да тише ты! Там же все слышно!» Однако техасец, судя по всему, не унимался. Кровать под ними заскрипела, раздались вздохи, сопение, Наташа тихонечко замурлыкала, потом застонала. Лана села на постели:

– Черт знает что! Они что, не могли этого сделать днем? Пока мы ходили смотреть дом?

– Тише, Лана, они тебя услышат.

– Ну и пусть! Почему-то их совсем не беспокоит, что я их слышу!

Парочку за стеной это действительно уже мало интересовало. Джозеф пыхтел все сильнее, Наташа стонала громче и в конце концов издала сдавленный крик – очевидно, вспомнила в последнюю минуту о Малаховых за стеной и прикусила руку или подушку. Виталию вдруг нестерпимо захотелось узнать, как она кричит, когда ей ничто не мешает. Лана никогда в жизни в такие моменты не кричала, не стонала и не мурлыкала в постели… С этими мыслями он и уснул.

Разбудило его яркое солнце, пробивавшееся сквозь тонкую занавеску – окно их спальни выходило на восток. На часах еще не было и восьми, но он чувствовал себя выспавшимся и как никогда отдохнувшим. Как можно осторожнее, чтобы не разбудить Лану, Малахов поднялся с кровати, оделся и тихо вышел. В соседней комнате спал, раскинувшись один на кровати, аккуратно укрытый одеялом Джозеф.

Виталий вышел на улицу. В тени от земли еще тянуло холодом, но на солнце было уже совсем тепло, прямо по-летнему. Он сбегал в туалет, потом сбросил джемпер и с удовольствием умылся застудившейся за ночь родниковой водой из ведра. Когда он уже вытирался стареньким полотенцем, за спиной послышались тихие шаги – Наташа, несмотря на ее полноту, ступала как-то удивительно легко. Малахов обернулся. На женщине были только кроссовки на босу ногу и футболка Джозефа, подчеркивавшая соблазнительные формы. В руках она держала охапку веток, покрытых пушистыми, как цыплята, почками.

– Где это ты была с утра пораньше? – улыбнулся Виталий, заглядывая в веснушчатое лицо.

– Да вот, – Наташа показала на свой букет, – веток ходила наломать. Позавчера ведь Вербное воскресенье было, Пасха скоро. Поставлю дома в вазочку, красиво… Тебе дать?