Олег Рой - Улыбка черного кота

Придя домой, Светлана с нарочитой томностью и усталостью рассказала мужу, что провела вечер в хорошей компании на даче у какой-то новой подруги. Антон стал расспрашивать более подробно, стараясь понять, что привлекает ее в новых знакомых, но ничего вразумительного добиться не смог. Светлана не пила, не употребляла наркотики и, как он считал, не имела любовников. Она просто любила шумные компании, танцы и застолье. Успех у мужчин, признание ее женских достоинств, комплименты ее внешности и нарядам – это был тот опиум, без которого она уже не могла жить.

Антон начинал понимать, что их пути расходятся. И все-таки он не мог смириться с тем, что некогда любимая, милая и нежная Светлана, его жена и мать его сына, – такое глупое, недалекое создание, такое никчемное существо. Он уговаривал ее восстановиться на юрфаке, предлагал заняться чем-нибудь по-настоящему интересным. Для него это означало реализацию в профессиональной жизни, серьезную карьеру. «Все же так легко исправить! – говорил он ей. – Что ты неистовствуешь, почему так маешься, не знаешь, куда себя приложить? Восстановишься в университете, окончишь учебу. Будешь специалистом, пойдешь работать. На юристов вон какой спрос! Даже у нас в институте юрист нужен; если хочешь, я тебя устрою».

При таких словах у Светланы появлялся какой-то ненавидящий, отчаянный взгляд, и она неизменно начинала рыдать, перемежая слезы возгласами: «Ты неблагодарная дрянь! Я все бросила, все потеряла ради тебя, а ты!..» Антон, инстинктивно защищаясь, отвечал, что не помнит, чтобы она чем-то таким уж серьезным для него пожертвовала. Истерические рыдания усиливались, и разговор переходил в большой скандал. Все было тщетно.

У Антона Житкевича оставалась одна радость, один смысл в личной жизни – это сын. Мальчик очень любил отца и с настороженностью относился к маме. И это тревожило и огорчало Антона, потому что создавало для Костика немалую моральную нагрузку, непосильную для его детской психики.

Начав серьезно заниматься бизнесом, Антон стал бывать в доме у Лаптева гораздо реже, но все же раза два в месяц неизменно проводил выходные у старого друга. Профессор с интересом выслушивал новости Антона – научные и личные – и всегда давал дельные советы. Иван Петрович, проживший свою жизнь при социализме, про рынок знавший только из книг, имел, тем не менее, широкие понятия о человеческой природе, и его взгляды часто помогали Антону взглянуть на свои отношения с тем или иным партнером по-новому. Эти постоянные встречи давно стали жизненной необходимостью и для Антона с Костиком, и для Ивана Петровича с внучкой Настенькой, нередко гостившей у деда.

Ее родители, сын Лаптева Борис с невесткой Галиной, некоторое время назад перебрались в Питер, не забыв, разумеется, и дочку, которая очень скучала по деду и любила гостить у него в Москве. Собственно, сам профессор Лаптев был коренным питерцем, однако когда-то решил, что столица предоставляет больше возможностей для научных контактов и перспектив для исследований. Квартира же его покойной жены в свое время перешла семье Бориса.

Сын Лаптева не пошел по научной части. Он был геологом, работал в геолого-разведочных экспедициях. С ранней весны они с женой уходили в поле, возвращаясь только к осени. Как большинство людей его профессии, Борис был мастером на все руки. Все умел, многое знал, обладал многими талантами: прекрасно пел и играл на гитаре, даже сам иногда, под настроение, писал песни, которые мгновенно становились популярными среди друзей. К тому же они с Настиной матерью оказались настоящими фанатами жизни на природе, «в полевых условиях». Поэтому, как только начинался сезон, они забрасывали Настеньку деду в Москву и отправлялись в поле. Иван Петрович, не одобрявший никаких страстей, кроме научных, частенько ворчал по этому поводу, но в глубине души радовался возможности заполучить ребенка в свои руки. Он договорился с соседней школой, и Настя попеременно училась то дома в Питере, то в Москве у деда.

Зимой, меж сезонами, Борис с Галиной занимались тем, что обрабатывали недорогие поделочные камни, собранные летом, и создавали из них экспозиции. Это приносило им не только эстетическое удовольствие, но и хороший заработок. Их камни легко расходились по Питеру, оседали в домах любителей минералов.

Каждую зиму Настины родители тосковали по настоящей полевой жизни. Городская квартира для них была все равно что клетка для зверей в зоопарке. Хотя им и зимой всегда хватало дел (бумажная работа по отчетам за лето, разбор образцов, подготовка к грядущим поездкам, их любимые минералы, наконец), все же это время казалось им потерянным. Их все равно тянуло на природу, это была их настоящая страсть. И насытить эту страсть зимой им помогал подледный лов. Причем Галина всецело поддерживала мужа в этом увлечении.