Владимир Нестеренко: Чужая. Road Action

В то же время на стене герб Украины – то есть советская символика – это милицейский прикол, как и надписи.):

ОПЕР: Одного из стрелков угандошили при задержании. Полез сдуру за волыной, получил три пули (наклонясь, доверительно): – так что теперь он виноват перед всеми и за все. Можешь пойти соучастником, убили-то троих из одного автомата, ты уже мертвых добивал – суд учтет молодость и сиротство…

БАБАЙ: Ну. А от меня что вам надо?

ОПЕР: Дурака-то не включай. Дай показания на Рашпиля, и тогда его зароют, как пса, под столбиком с биркой. Ты через десять лет выйдешь на волю, к новой жизни… Ты понимаешь, что я тебе предлагаю? Жизнь! Раздупляйся быстрее, потом поздно будет, получишь расстрел – никто не спасет.

РАССКАЗЧИК: Все это каждый день рассказывал Бабаю симпатичнейший дядька из бандитского отдела, а по ночам – пятеро несимпатичных, из-за чего Артур ссал кровью и ходил вдоль стен.

(Бабай медленно двигается, придерживаясь за стену рукой, как спелеолог.)

Ходил он недалеко – до параши, чтобы слить лишнюю кровь. Рашпиль от такого оборота занервничал. Впору было переходить с крэка на геру, подлечить нервишки.

Четверо молодых людей – Шустрый, Гиря, Малыш и Сопля – в казино Рашпиля. Они чувствуют себя здесь уверенно, хотя и выглядят пришельцами из другого мира.

Выделяются среди публики в казино отсутствием животов, галстуков и костюмов, в тех же кожанках поверх спортивных костюмов, поломанными носами и ушами. Общее впечатление от этой компании – недоброе, угнетающее. Молча четверка проходит по казино, Малыш показывает кивком на дальний столик, резервированный «для своих» – остальным предложено дожидаться его здесь. Сам поднимается наверх, к Рашпилю.

ШУСТРЫЙ: Побежал Малыш к Карлсону, за советом…

(Оценивающе оглядывая официантку, паясничает, кому-то подражая.)

– Три чая, пожалуйста, милочка моя, какая вы симпатичная сегодня…

(Смущенная официантка уходит, по ходу кто-то из пацанов хватает ее за задницу, за столом царит довольное ржание. Попивая чай, трое недобро посматривают на посетителей и вполголоса разговаривают.)

СОПЛЯ: Смотрите, какая халява шпилит. Золота одного на пару штук… Сосет, наверное, что помпа корабельная.

ГИРЯ: Баловство.

ШУСТРЫЙ: Пойти с ней потереть, что ли…

СОПЛЯ: Ага. Только тебя ей не хватает, некому ее рыжуху в ломбард сдать.

Видимо, это намек на какую-то историю, все смеются.

На чердаке Рашпиль и Малыш. Малыш сидит на стуле, Рашпиль на кровати. Рашпиль говорит сипло и очень тихо. Перед Малышом фотография девушки.

РАШПИЛЬ: Одна родная душа у нашего Бабая осталась. Сестра… Анжела. А больше никого… Родители давно коней двинули, а воспитала бабка, недавно померла. В Чехии сестра сейчас… Чужая – такая вот кликуха. Ты ж с ней знаком?

МАЛЫШ: Знаком.

РАШПИЛЬ: Вот и хорошо. Нужно ее найти и привезти сюда, ко мне. Сейчас дам тебе лавэ, десятку. Потом, как привезете, еще получите, по пятерке каждому. А тебе – десятку.

(Передает деньги, Малыш не считая прячет пачку за пазуху.)

В Праге найдешь Карасика… Инструмент возьмешь у него, вообще, поможет, он давно там живет. Смотрите… осторожнее… там сейчас нет такого, как у нас, – Вася знает Колю, Коля знает Петю, все, братва, – все будете решать сами, на месте…

(В процессе разговора Рашпиль заряжает в бульбулятор шарик крэка.)

Фотографию возьми, будешь там показывать, да что я тебя учу… от крэка в голове образуется пустота, торричеллева пустота, понимаешь, Малыш, торричеллева… я тебе не предлагаю, а то может понравиться… привези ее, чтобы Бабай не стал подписывать, мусора отсосут, на тебя надеюсь, ты же помнишь…

Откинувшись на кровать, он что-то еще бормочет, разобрать можно только отдельные слова.

Взяв деньги, Малыш спускается в казино и показывает кивком на выход.

Все уходят, официантка, убирая со стола, обнаруживает среди окурков в пепельнице использованный презерватив и недоуменно смотрит. Это Шустрый пошутил – плюнул в него несколько раз. Со стороны выхода раздается громкий смех, пацаны внимательно следили за официанткой.

РАССКАЗЧИК: Времени на сборы было мало, но все привыкли к жизни на колесах. Некоторые так привыкли, что и дома своего не завели.

Сцены сборов пацанов.

Гиря прощается с невестой, невеста беременная, очень средняя, жлобиха. В квартире ковры на стенах, портреты родственников, календарь с котятами, бахрома на занавесках. Когда он уходит, она смотрит на себя в зеркало, гладит живот руками и внезапно начинает плакать.