Нина Федорова - Семья

— Мм… — произнес наконец доктор.

— Допустим, вы начали догадываться, что местное правительство, войска, полиция и часть населения уже сошли с ума. Что делаете вы? Вы отсылаете жену в совершенно фантастическую страну, где публика бегает в припадке «амок» [ беспричинная ярость с готовностью убить ] между обедом и вечерним чаем, чтобы ваша жена поискала там уголок для мирной и спокойной жизни. Если вы позволяете так обращаться с вами — прекрасным, благородным, образованным и добрым человеком, — с вами, а значит, и с частью человечества, подобной вам, — и молчите и будете молчать до смерти, то есть пока вас все-таки убьют, то, скажите же мне, доктор, кто тут сумасшедший — вы или ваши преследователи?

— Если вы так ставите вопрос… — начал было доктор и опять замолчал.

— Ну вот, — уже весело подхватил профессор, — научно вы знаете все о человеческом мозге, а вот не ответили мне ни на один вопрос. Это и есть участь точных наук: точно они неприложимы к фактам жизни. Ну, поставьте все это на базис здравого смысла, как вы знаете, не оправдываемого научной философией. Что происходит? Вы самоотверженно живете для того, чтоб сохранять гибнущему миру его безумцев. Они же хотят вас уничтожить. Они не понимают, что вы — специалист по нервным и мозговым болезням — нужны им больше, чем хлеб и воздух. Видите, до какой степени они уже помешались? Можно, конечно, молиться, скажем, на Гитлера, но кто же захочет предоставить ему для трепанации свой собственный череп? И хотя Гитлера нетрудно найти, потенциально их много и делается все больше, на Гитлера не учатся по десять лет и не сдают экзамена, такого же хирурга, как вы, надо ждать лет двадцать, пока он выучится и приобретет опыт. Вы, доктор, вы делаетесь необходимейшим человеком во всяком нынешнем обществе. Но вас гонят re, которых вы уже лечили или еще будете лечить. Доктор, доктор, хорошо ли вы поступаете в отношении здоровой и несчастной части человечества?

Доктор Айзик чувствовал себя неловко.

— Предположим, — сказал он, — мы не станем уделять так много внимания моей особе.

Тут произошло событие, прервавшее разговор.

Зная, как трудно иногда избавиться от присутствия мадам Климовой и зная к тому же, что она не оставила своей мысли «подлечиться» у доктора Айзика от нервов, которые «расшалились» по причине материнского беспокойства об Алле, Анна Петровна и Мать решили скрыть от нее предполагавшийся «званый вечер». Она к тому же уходила на какое-то дамское заседание с чаем и печеньем. Вернувшись и узнав от Кана, что в столовой гости и пьют чай, она заподозрила, что «журфикс» был скрыт от нее и ею «неглижировали». Однако же она решила «появиться невзначай». В таких случаях она входила, шутливо декламируя: «Она идет, легка, как греза». И тут она произнесла эту любимую фразу и весело заключила: «Всем здравия желаю!»

Как только она вошла, миссис Парриш поднялась, чтобы уйти. Теперь всегда так и было: миссис Парриш немедленно покидала ту комнату, куда входила мадам Климова. Это поведение по отношению к себе да еще и от кого? — от бывшей запойной пьяницы — было ударом кинжала в «деликатное» сердце мадам Климовой. Не зная по-английски, она не могла даже пустить вслед подходящей реплики. Пришлось заметить по-русски:

— Англия ретировалась.

Никто ничего не сказал на это, и вдруг мадам Климова страшно рассердилась. Что они тут сидят так весело? Подумаешь тоже, наслаждаются жизнью! И ей захотелось тут же сразу разрушить их уютный вечер, поставить их всех на место, чтоб вспомнили, кто они, что им надо трепетать от уважения и страха, а не так вот рассесться вокруг стола и радоваться чему-то. Подумаешь, миллионеры! Да она одна может всех их уничтожить!

— Где ваш новенький муженек? — сладким голосом спросила она Ирину. — Неужели уже не дорожит вашим обществом? — И, зная, что Ирина, пожалуй, ничего не ответит и будет неловко ей же, Климовой, она вдруг накинулась на Диму: — Ну-ка подвинься! Ты уже большой мальчишка, мог бы учиться манерам. Беги отсюда, тебе, наверное, уже пора ехать в Англию.

Облачко прошло по лицу Димы, носик сморщился. При слове «Англия» слеза блеснула в глазах Матери.

Петя заговорил, чтобы переменить тему:

— Профессор, вы нарисовали нам интересную картину политического положения в мире…

— В мире! — перебила мадам Климова. — Вам всем тут надо бы подумать о положении в Тянцзине, именно о вашем собственном политическом положении. Хотите новость? Скоро Япония возьмет себе все иностранные концессии Тянцзина. Вы понимаете, что это значит для тех, кто бегает в советское консульство сотрудничать? Да и для тех англичанок, перед которыми тут пресмыкаются, которым безнаказанно позволяют оскорблять вдову покойного героя Климова, чье имя и не забылось и не забудется.