Митч Каллин - Страна приливов

— Вперед, — скомандовал он бравым капитанским голосом. — Океанская грохочущая дыра еще как минимум в четырехстах милях по курсу.

Четыре сотни миль мы одолели меньше чем за час. Впечатление было такое, как будто там всего мили две, а то и меньше. Но зато какие длинные и какие негостеприимные! Настоящая пустыня бульдозерных рытвин в меловой пыли. Никаких кустов. Никакой травы или колокольчиков. Только грязь да песок.

Скоро мое платье пропылилось насквозь. Песок заскрипел на зубах. Парик Диккенса сделался совсем белым. Алые губы и румяные щеки припорошила известковая пыль. Он то и дело смахивал ее с очков.

— Если поднимется ветер, а мы не будем держаться за руки, — сказал он, — то заблудимся, ослепнем и попадаем в грохочущую дыру поодиночке, а то и еще что-нибудь похуже приключится. Так что не спускай глаз с ветра, ладно? Иногда здесь бывают торнадо или песчаные дьяволы. Так что нам надо смотреть в оба. Стоит провалиться в эту дыру, назад уже точно не выберешься. Если, конечно, ты летать не умеешь. Я — нет. Пробовал, но ничего не получается. И плавать тоже.

Наше путешествие привело нас на край света. Мы шли через заросли джонсоновой травы и высоченных сорняков, пересекали грунтовые дороги и пролезали под колючей проволокой, не обращая внимания на надписи «ОПАСНО» и «ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН», стремясь туда, где сливочного цвета земля прогибалась и ступенями уходила вниз; по этой гигантской лестнице, вырубленной в стенках карьера, запросто мог бы подняться какой-нибудь великан.

Там мы и залегли, на самом краю высоченного скалистого утеса, с которого открывался вид на все каменоломни — или грохочущую дыру, как окрестил их Диккенс, — и стали вглядываться в сумеречную воду, расстилавшуюся прямо под нами.

— Если сорвешься отсюда, будешь лететь сто лет, прежде чем упадешь в океан.

— А какая здесь высота?

— Миль, наверное, тысячу.

Столетний Океан плескался в теснине у подножия утеса, его глубины были темны и безмолвны.

— Тогда это всего лишь озеро, — сказала я. — До океана надо лететь целую вечность.

— Нет, — ответил Диккенс, — нет, нет и нет. Он же глубже всякого озера, и не притворяйся, будто ты этого не знаешь, понятно?

Потом он объяснил мне, что под водой обретаются старые машины, грузовики и еще всякий мусор. И пресноводные медузы, каждая размером с пенни, совсем прозрачные. Много лет тому назад, сказал он, трое аквалангистов утонули здесь, не найдя дороги наверх.

— А все потому, что дна у него нет, — сказал он. — И никогда не было. Вот люди иногда ныряют туда и не могут выбраться на поверхность. Поэтому у меня подлодка. И поэтому я никогда не утону.

Как часто бороздил он бездонную глубь океана на своей «Лизе»? Миллион миллионов раз, наверное. И что же он там нашел? Сплющенный велосипед, несколько покрышек, банки из-под пива… А может быть, пенни? Клад?

— Прямо как в космосе, где голубые и красные звезды. Но дышать в космосе нечем, а «Лиза» всего лишь подводная лодка. Она не может быть подводной лодкой и космическим кораблем одновременно. Но если опуститься глубоко-глубоко, то увидишь Марс, а еще глубже под ним Бога и младенца Иисуса.

— А как же грохот? Тебе повезло, что «Лиза» не подорвалась!

— Здесь больше не взрывают, — сказал он.

Потом он взял руку Барби и, словно указателем, ткнул ею в направлении самого дальнего от нас края каменоломни, на утес, вершину которого опушала чахлая рощица мескитовых деревьев.

— Вон за теми деревьями, вот где они сейчас. Взрывают там новую грохочущую дыру, но там нет ни океана, ни даже медуз.

Только он успел это сказать, как раздался взрыв, земля вокруг завибрировала, точно от удара грома, скала под нами закачалась, внутренности у меня в животе затряслись. Диккенс уткнулся лицом в сгиб руки, а я прикрыла ладонями уши, не отрывая взгляда от далекой рощицы и ожидая, что вот сейчас из-за деревьев вырвутся клубы пламени и обломки полетят вверх. Вместо этого мне показалось, что мескитовые деревья вдруг разлетелись на осколки, — это целая стая каких-то черных птиц сорвалась с веток и с громкими криками взмыла в небо; словно сердитое облако, они покружили над утесом, то взлетая, то снова опускаясь все разом, и наконец, когда грохот взрыва стих, вернулись на свои насесты.

Я медленно опустила ладони, прислушиваясь к резким крикам птиц.

— Сумасшедшие какие-то, — сказала я. — Они, наверное, спали, когда раздался взрыв. Им надо отсюда улетать, а то гром их прикончит.