Владимир Авдеев - Протезист

Рвотно-брезгливый комок зашевелился в горле под тугим галстучным узлом, и на ум во всей полусказочной феерии своих ужимок явился Эдуард Борисович Смысловский, да так проворно, будто обвалился.

— Будьте любезны, вызовите моего первого референта по вопросам этики, — громко шепчу, окунув губы в омут ретранслятора, и включаю вентилятор. Он терзает ни в чем не повинный воздух и окатывает лоб острыми обрубками его волокон.

— Сейчас, — отвечает мне любезный сексуально-пластмассовый голос секретарши.

Метафизика власти крушит мое мальчишески мягкотелое озорство, отливая в полную стать новые качества. Наверное, такое же порфирородное чувство испытывали цари в первые утра своих царствований. Запускаю пальцы в кипу финансовых документов и вижу банковские счета.

Я богач…

Вспоминаю с благодарностью все детские сказки за то, что уже ничему не удивляюсь.

— Вызывали? — выплывает вкрадчивый голос Каноника, и с высоты моего положения он нежданно кажется не гадким, а просто человеком, уставшим от причуд системы и месопотамских таможенных тарифов.

Он подтягивает тесные брюки, смешно комкая в кресле ляжки будто из теста. Отец двоих детей, зачем же тебя занесло в этику? Научись сначала подбирать цвет галстука и следить за ногтями. Живот, так и быть, прощаю, равно как и компьютерные издевательства над Фомой Рокотовым. Ликуй!

— Присаживайтесь, у нас с вами, как обычно, разговоры не короткие. Видите ли, я вчера опробовал на себе это самое Неверие и понял, насколько мы зашли не в ту сторону с нашей глобальной социально-этической программой. Ничего экстраординарного психика Рокотова в себе не несет, да и вообще, знаете ли, мне сейчас уже начинает казаться бесперспективным наш метод поиска решения проблем страны. Ну, подумайте сами! Рассчитаем мы это самое Неверие и, естественно, изобретем от него противоядия — верноподданничество и законопослушание, но ведь самая суть острых проблем останется. Мы не похороним их с помощью нашей психотехнической эквилибристики. Не удивляйтесь, я сам только вчера понял, сколько мусора в голове у этого человека, которого мы сделали отправной точкой исследования. Мы погрязнем в бездне душевных состояний и навязчивых идей, никоим образом не отражающих ни общественного уклада, ни инфраструктуры государства. То, куда мы забрались в душе человека, не имеет никакого отношения ни к политике, ни к идеологии. Если внедримся туда и начнем что-нибудь делать по своему разумению, якобы укрепляя основы нравственности и очищая скрижали добра, то пороки государственной системы сбегут в область подсознательного, если они только до сих пор не сделали этого, и последствия будут непредсказуемы. А вы не забывайте, ведь речь идет о многомиллионной нации. До сих пор устойчивая структура человеческой психики сопротивлялась массовым социально-политическим экспериментам, но вчера я ясно почувствовал, что своими действиями мы можем разрушить эту структуру, эту основу основ организации человеческого «я». Если бы вы знали, какое оно хрупкое там, внутри, безо всей этой кожуры из социальных обязательств и нравственных норм. Мы не можем предугадать последствия вторжения в человеческое «я», и это, безусловно, главное в моих опасениях. Об остальном просто умалчиваю. С помощью этой матрицы, снятой с человеческой психики, я понял одно:

идеологическая микрофлора нашего народа безмерно утомлена. Именно потому такие Рокотовы и существуют, и лучший способ борьбы с ними — это оставить их в покое, такими, какие они есть.

— Что же мы будем делать с обширной программой, развернутой несколькими министерствами? — спросил мой референт, поеживаясь от всамделишного испуга.

— Свернем и займемся экономикой. То есть, я хочу сказать, что мы, безусловно, не прекратим работу. Просто теперь мы пойдем по другому пути и будем совершенствовать психику нации не изнутри, а снаружи.

— А как же мы оценим состояние нравственности? — не унимался Смысловский.

— Тоже снаружи. И впрямь, какое нам с вами дело до того, что у кого творится в мозгах? Тем более, что знать это и не очень уж приятно. Последствия — вот что ценно, а не благие помыслы.

— Так, значит, оставить все как есть? Так прикажете понимать?

— Ни в коем случае. Я же сказал: нужно менять подход, идти к проблеме с другой стороны. Идти без промедления. И я понял это только с вашей помощью. С вашей помощью и с помощью лабораторий, которыми вы руководите. Благодарю вас.