Александр Житинский - Барышня-крестьянка

– Да че стряслось-то, барышня? – недоумевала Настя.

– Доигрались! – выпалила Лиза. – Я тебе говорила!.. Это все ты: «Подите да подите в рощу!».. Я так и знала!..

– Я чегой-то не пойму… – насторожилась Настя.

– Завтра Берестовы явятся к нам обедать! Оба!! И Алексей меня увидит…

Настя охнула, прикрыв рот рукой.

– Вот уж эти господа!.. Поди, пойми их.

– Ты лучше скажи, как я должна теперь поступить? Что он подумает, увидев меня? Какое мнение он будет иметь о моем поведении и правилах, о моем благоразумии? – наступала на служанку Лиза.

– Так вы не выходите, скажитесь больной… – посоветовала Настя.

– Да, больной, – не согласилась Лиза. – А думаешь, мне не хочется увидеть, как я ему покажусь?..

– Ну, тогда не знаю, – развела руками Настя. – И то вам не так, и это негоже… А вы опять переоденьтесь! Только наоборот! Авось, и не признает.

– Как это – наоборот?

– А как мадам… – Настя махнула в сторону соседней комнаты.

Лиза поняла, восторженно уставилась на служанку.

– Ну, Настена… Ну, умница!

Она вдруг подбежала к окну.

Возле амбаров, в окружении дворовых детей, мисс Жаксон играла в городки с конюхом, одетым английским жокеем. Вот она широко размахнулась и мощно запустила биту.

«Бабушка в окошке» брызнула во все стороны!..

Ребятишки радостно закричали, а мисс Жаксон невозмутимо ожидала, пока ей сложат следующую фигуру.

Лиза выбежала из комнаты, поманив Настю за собой. Они на цыпочках прошли по галерее и юркнули в комнату мисс Жаксон.

Главное место в ней занимал трельяж, уставленный склянками и баночками с различными мазями, белилами, румянами, сурьмой и прочей косметикой, коей пользовалась обильно мисс Жаксон. Настя подставила подол, и Лиза принялась, почти не разбирая, но так, чтобы не была заметна пропажа, швырять в подол банки и склянки. После чего обе так же бесшумно исчезли из комнаты…

На другой день за завтраком Григорий Иванович спросил у дочки:

– Ну, что, Лиза, все ли ты намерена спрятаться от Берестовых?

– Извольте, папб, я приму их, если это вам угодно, но только с уговором…

– С каким же уговором?

– Как бы я перед ними ни явилась, что б я ни сделала, вы бранить меня не будете и не дадите никакого знака удивления или неудовольствия…

– Опять какие-нибудь проказы! – сказал, смеясь, Григорий Иванович. – Ну, хорошо, хорошо, согласен. Делай, что хочешь, милая моя шалунья!

С этими словами он поцеловал ее в лоб и удалился, а Лиза, еще немного поерзав под пристальным взглядом мисс Жаксон, наконец чинно утерлась салфеткой и вышла из-за стола. Церемонно откланявшись, она покинула гостиную спокойно и с достоинством, но за дверью подпрыгнула, взвизгнув, и стремглав бросилась к себе – приготовляться.

Мисс Жаксон в изумлении воззрилась на дверь.

В середине дня коляска домашней работы, запряженная шестеркой лошадей, въехала во двор и покатилась около густо-зеленого дернового круга. На козлах сидел кучер, в коляске восседал Иван Петрович Берестов. За коляской верхом на лошади гарцевал его сын Алексей.

Хозяин Прилучина встречал гостей на крыльце, одетый с подобающей случаю пышностью, в сопровождении двух ливрейных лакеев. Прихрамывая, он все-таки сбежал по ступеням, простирая руки к гостям.

– Добро пожаловать, Иван Петрович!.. Рад вас видеть, Алексей Иванович!

Алексей спрыгнул с коня, передал его подошедшему конюху, помог отцу сойти с коляски.

– Как доехали? Не растрясло? – беспокоился Григорий Иванович. – Дороги у нас плохи, все руки не доходят…

– Не беспокойтесь, Григорий Иванович, – отвечал Берестов, улыбаясь добродушно, и шутил: – Дороги у вас – как по всей России, нам не привыкать…

– Я читал в «Сенатских ведомостях», что вскорости такая картина очень переменится…

– По расчисленью философических таблиц – лет чрез пятьсот! – сказал Берестов, и все рассмеялись. Так они говорили, обмениваясь рукопожатиями и разминая ноги. Дворня же была весьма озадачена небывалым посещением.

– Не хотите ли перед обедом осмотреть сад и мой зверинец? – с потаенной гордостью спросил хозяин.

– Как же, много наслышан, – ответил Берестов. – Очень любопытно посмотреть!..

– Тогда милости прошу! – пригласил Григорий Иванович и повел гостей по дорожкам, тщательно выметенным и усыпанным песком. Сзади молчаливо следовали лакеи.

– …Яблони и груши английских сортов, – показывал Муромский, – и ухаживают за ними по английской методе…

Иван Петрович хмыкнул, хотел что-то сказать, но сын удержал его, напоминая о состоявшемся примирении.