Александр Житинский - Фигня (сборник)

Между прочим, познакомился там со скромной прихожанкой Анютой. Их роман развивался стремительно, несколько дней Заблудский галлюцинировал Анютой во время наркотических уроков, но потом был отравлен Середой и попал в реанимацию. Неизвестно, чем его откачивали, но после того, как он оттуда вышел, временно исчезло половое влечение, Алексей пропустил свидание на заутрене, расслабился, и Анюта исчезла из поля зрения, так и не успев получить ничего, кроме галлюцинаций.

Другая женщина, известная уже донья Исидора, не оставляла своих попыток завладеть Иваном, но Пенкина стояла на страже – не как возлюбленная, а как сестра.

Исидора обычно подъезжала на джипе ранним утром, вечером она была допоздна занята в своем кабаре. Джип был завален цветами, подаренными донье за стриптиз.

Все эти цветы она передавала через портье Ивану, который в это время обычно принимал душ, брился и ел на завтрак овсяную кашу. В номер донья подниматься не осмеливалась, боялась Ольги.

Иван сваливал цветы в угол, позже Ольга передавала их на реализацию мадам Дюбуазье, пожилой женщине, которая торговала ими на бульваре и отсчитывала Ольге пятьдесят процентов с выручки. А Исидора терпеливо ждала, когда Иван спустится, чтобы уехать на полигон.

Иван в окружении товарищей быстро и деловито спускался по лестнице, Исидора бросалась ему навстречу с криком:

– Вания, я есть хотеть любить!

Неизвестно, что она под этим подразумевала.

Иван обычно коротко интересовался здоровьем Переса и передавал ему привет. После чего уезжал с капитаном Маккензи.

Так развивался этот роман. Можно сказать, стоял на месте.

Исидора пыталась подкупить Ольгу, сулила ей пятьдесят тысяч франков за то, чтобы Ольга проваливала обратно в Россию. Засиделась, мол. Обещала следить за парнями, приставить к ним гувернантку. Но Ольга отказалась. Неизвестно еще, что за гувернантка. Наверняка проститутка, а может, и хуже, хотя хуже этого Ольга не могла себе представить.

Истекли две недели, и стажерам были предоставлены три дня на самостоятельную подготовку к экзаменам. Ребята занялись теорией, практика уже стояла ядами поперек горла. И, конечно, гадали относительно места распределения.

– Хорошо бы на Майами или во Флориду, – сказал Вадим.

– А по мне так лучше домой, – признался Иван. – Криминогенная обстановка.

– Она везде криминогенная. Нужно только поискать, – сказал Вадим.

– А может, пошлют в научно-исследовательский институт? – высказал свое тайное желание Заблудский, которому, честно говоря, не хотелось связываться с мафиями. Лучше нюхать наркотики, быть экспертом.

– Ребята, а как же я? – опечалилась Ольга.

– А ты с Максимом и Федором домой поедешь, – не без злорадства заявил Вадим. – Кстати, вчера видел их работу в витрине галереи. Здесь неподалеку. Страшная мазня. Подписано Максим и Федор. Семь тысяч франков…

– Растут ребята… – заметил Алексей.

– Они уже, наверное, дома давно. Уже в Крестах, – сказал Иван.

– Ой, сомневаюсь, – сказала Ольга.

Последний вечер перед экзаменам посвятили причастию и профилактике отравлений. Причастились все, даже Ольга. На всякий случай. Алексей сделал соответствующие распоряжения по имуществу, а потом до глубокой ночи молился. На него жалко было смотреть.

– Слышь, Лешк, кончай нудеть, – сказал Иван, когда Алексей уже в десятый раз завел «Отче наш». – Смотри лучше, что я придумал.

И он вынул из кармана длинную зеленую резинку, напоминавшую кондом, только длиннее. Это был детский воздушный шарик в виде тонкой колбаски.

– Не понял, – сказал Заблудский.

– Ну и дурак. Спасение твое, – сказал Иван.

Маккензи приехал в семь утра. Подтянутый, как всегда, бритый наголо. Стажеры поняли: чтобы лучше, больнее бить противников лысой башкой. В данном случае, экзаменующихся.

– Готовы, ебена мать? – весело спросил он.

Этой матерью он уже всех достал. Пробовали обучить его для разнообразия другим матерным выражениям, но он твердил как попугай: ебена мать да ебена мать, будто других слов нету.

Стажеры молча кивнули.

Капитан посчитал это за признак волнения, выложил на стол три расписки. На каждой было написано: «В моей смерти на экзамене прошу винить меня самого». Все трое расписались, также молча.

– Да что вы как воды в рот набрали, ебена мать? – спросил Маккензи.

– Переживают, – сказала Ольга, провожавшая ребят на экзамен.

Маккензи рассмеялся.