Дорис Лессинг - Марта Квест

В один из таких дней она стояла на ступеньках веранды, прислушиваясь к разговорам взрослых, как вдруг отец, обращаясь к ней, заметил: «Послушай, Мэтти, говорил я тебе когда-нибудь о…» — а она весьма нелюбезно, хотя и смущенно, ответила: «По-моему, тысячу раз». Он быстро поднял голову, посмотрел на нее, и на лице его появилось выражение растерянности и злобы.

— Тебе все это кажется шуточками, а мы вот пришли из окопов, и вдруг нам заявляют, что всякие разговоры о войне — табу, вот, оказывается, как.

— Но я ведь этого не говорила, — с несколько мрачным юмором заметила Марта и пошла прочь. А он крикнул ей вслед:

— Все вы пацифисты до поры до времени! Перед войной тоже были пацифисты, а когда она началась, все пошли драться. И ты пойдешь драться, помяни мое слово!

Марта никогда не считала себя пацифисткой, но, видимо, она была ею. Во всяком случае, такой она представлялась своему отцу; для него она принадлежала к той категории людей, которые «в двадцатых годах Отказывались восхвалять войну», хотя Марта в двадцатых годах еще только училась ходить и едва ли сейчас помнила ту пору. Однако она воссоздавала для себя атмосферу тех лет с помощью чтения, и потому самое слово «молодость», которое, по-видимому, было своего рода символом или талисманом для людей того десятилетия, порождало в ней смутное беспокойство и особое чувство недоверия к старшим.

Такие же чувства возникали у нее и когда мистер Квест принимался жаловаться на то, что международная еврейская банда прибрала к рукам весь мир (тема, которая не сходила у него последнее время с языка, после того как он прочел один памфлет, присланный ему по почте). Марта спорила с ним, возражая очень резонно и логично, — такой молоденькой девушке трудно понять, что есть вещи, против которых разум бессилен. А когда миссис Квест уверяла, что все кафры — грязные, ленивые и от рождения глупые, Марта принималась защищать кафров. Когда же оба ее родителя стали утверждать, что Гитлер не джентльмен, а просто беспринципный выскочка, Марта принялась защищать Гитлера; это-то и заставило ее призадуматься: ей стало казаться, что кто-то насилует ее волю, — когда родители, повысив голос, спорили с ней и, раздражаясь, с обиженным видом доказывали, что скоро непременно начнется война с Германией и Россией (это в ту пору, когда все вокруг говорили, что новая война невозможна, потому что «кому же от нее польза?»), Марте представлялось, что эта новая война непременно разразится, чтобы покарать ее, Марту, так критически отзывавшуюся о прошлой войне.

Вскоре к ним на каникулы приехал из своей привилегированной школы младший брат Марты Джонатан Квест, точно гость из другого, богатого мира. И впервые Марта осознала свою неприязнь к нему. Почему, спрашивала она себя, именно его, который по уму ей и в подметки не годится, послали в «хорошую школу», почему именно ему предоставлены все привилегии? В таких рассуждениях была, конечно, известная непоследовательность — ведь Марта сама заявила матери, что «ни за какие блага в мире не пойдет в эту школу снобов, даже если у нее и поправится зрение». Теперь она заметила, что в мыслях появилась какая-то неувязка. А приезд Джонатана лишь обострил это ощущение. Это был простой, добродушный юноша, внешне очень похожий на отца: он проводил каникулы, навещая соседей фермеров, иногда ездил на станцию в гости к грекам по фамилии Сократы и заходил в лавчонку для кафров, которую держали Коэны. Он был со всеми в прекрасных отношениях, но Марте казалось нечестным, что ее братец, который ненавидит африкандеров (или, вернее, разделяет традиционное мнение англичан о них, что то же самое), проводит целые дни в доме у ван Ренсбергов, будто их родной сын, и забегает поболтать с братьями Коэн, точно это самое обычное дело. И вот однажды Марта с саркастической усмешкой спросила его:

— Как ты можешь говорить о том, что евреи погубят весь мир, и в то же время ходить в гости к Солли и Джоссу?

Джонатан смутился:

— Но мы же знаем друг друга с детства! — И, заметив явно иронический взгляд сестры, добавил: — А вот ты никогда не заходишь к ним.

— Это вовсе не потому, что я разделяю твои взгляды.

Ответ Марты озадачил Джонатана: он и сам не знал, каких взглядов придерживается, — он просто повторял то, что говорили родители и что он слышал в школе.

— Ну а как же ты при твоих взглядах можешь утверждать, что Гитлер — порядочный человек?

— Я никогда и не утверждала, что он порядочный. Я говорила только, что…