Мари Осмундсен - Земные заботы [Сборник]

Когда Конни сюда положили, ей первым делом наказали поменьше двигаться. Проверили активность схваток и сутки держали под капельницей, потом сделали вливание для стимуляции работы легких у плода. Несколько дней она лежала с поднятыми ногами и получала только жидкую пищу, чтобы перистальтика не беспокоила возбужденную матку.

Даже в уборную ходить не разрешали. Приходилось каждый раз вызывать нянечку. Ужасно трудно было привыкнуть пользоваться судном. И к тому, что кто-то посторонний осторожно умывает тебя тепловатой водичкой с мылом, да еще спрашивает, не холодно ли тебе.

После капельницы, чтобы прекратить схватки, ей прописали пилюли по четыре раза в день.

В конце концов матка у нее настолько успокоилась, что ей разрешили вставать и самостоятельно ходить в туалет.

Но сама Конни вряд ли понимает, зачем с ней столько возятся. Что такого, если ребенок родится на месяц или два раньше? Дойдет в инкубаторе, только и всего.

Солнечные лучи падают в палату. Конни любуется ясным прозрачным декабрьским днем. Ей сказали, что на Рождество она сможет поехать домой.

Она раскрывает «Смотри и слушай» и читает первое, что попалось на глаза:

Когда занимаешься зимним спортом, очень важно пользоваться солнцезащитными очками. Если вы хотите во время отпуска побегать на лыжах, вам необходимо захватить с собой крем активного солнцезащитного свойства, потому что снег отражает солнечные лучи и усиливает их действие…

Тут Конни начинает зевать. Веки ее тяжелеют.

Солнцезащитные свойства, хромосомы, монголоиды, курорты… Она ложится и натягивает одеяло по самые уши.

Проходя мимо раскрытой двери в палату, Мария кивает Карен-Маргрете.

В своем белом халате и в пластмассовых босоножках она выходит на лестничную клетку, похожую на гигантскую шахту, вырубленную в каменной пирамиде.

Лифт со свистом носится вверх и вниз. Каталки катятся из одного отделения в другое. Вечно озабоченные врачи, сестры и акушерки бегают по ступенькам.

Все звуки здесь, на лестнице, холодные, жесткие. Пациентки, в тех редких случаях, когда им приходится сюда попадать, чувствуют себя очень неуютно. Чаще всего их вынуждает необходимость позвонить по телефону из кабины, которая находится в самом низу, у наружной двери.

Наружная дверь открывается и закрывается. Посетители в темной зимней одежде, заходя с улицы, выглядят здесь чуждо. Они неуверенно оглядываются по сторонам, и выражение лица у них при этом покорное, даже виноватое.

Мария занимает очередь к телефону. Ей надо позвонить Эве и Захариасу и попросить, чтобы они помогли ей отменить все дела, которые были у нее намечены на ближайшие недели. Она ведь не выйдет отсюда, пока не родит. С этим надо смириться, ничего не поделаешь.

Ледяной ветер со свистом выбивается из-под двери, холодит голые ноги пациенток.

— А мне разрешили уехать домой! — сияя от радости, сообщила Гертруда, когда Мария вернулась в палату.

Счастливая, — вздыхает Линда.

Гертруда достает из шкафа кожаную сумку и опорожняет тумбочку. Заботливо укладывает вещи в сумку.

— Возьмете мои тюльпаны? Жалко ведь выбрасывать. А газеты я сложила на подоконнике.

— Библиотечные книги я сдам за тебя, — говорит Мария.

В дверь стучат, и муж Гертруды смущенно заглядывает в палату.

— Ты готова?

Она кивает. Он перекидывает через плечо ее пальто и берет сумку. Свободной рукой он открывает перед ней дверь.

— Счастливо оставаться и спасибо за компанию — может, еще встретимся в родильном отделении!

Везет же некоторым, думает Линда. Такой галантный муж, как это здорово! Несет твои вещи, открывает перед тобой дверь — такая внимательность! Аллан этому никогда не научится, хоть вывернется наизнанку.

Пока раздавали тарелки с отварной грудинкой и тушеными овощами с петрушкой, черноволосая нянечка с потрясающим проворством убрала освободившуюся кровать. Использованное постельное белье сложено в мешок. Сверху чистая постель накрыта куском прозрачного голубого пластика — будто запломбирована.

— Господи Боже! Дел невпроворот, — вырвалось у нянечки. — Каждый раз перед Рождеством такая вот суматоха! Из-за этих волнений потом и начинают рожать все подряд.

Карен-Маргрете, кроме обычного рациона, получает еще два яйца в день. Но вот съесть их не так-то просто. Тем более что ей совсем не дают соли. Соли в отделении не полагается. А Карен-Маргрете и помыслить не может о том, чтобы нарушить порядок.