Эмиль Брагинский - Тихие омуты

– А что же мы сидим по-сухому? – укоризненно воскликнул Александр.

– За Женю надо выпить! – поддержал Павел.

В то время как охранник-официант разливал мужикам воду, Павел наклонился к Джекки:

– Что вы предпочитаете?

– То же, что и все! – Джекки держала марку.

– Я тебе не советую, – заговорщически шепнул ей Антон Михайлович.

– Никакой дискриминации! – И Джекки протянула охраннику свой бокал.

– Женя, – с чувством начал Павел, – мы вас утверждаем! Саша, ты не против?

– Я – за!

– Надеюсь, Женя, – торжественно продолжал Павел, – вы сделаете из нашего обалдуя нормального человека!

Тут вмешался Каштанов:

– За женщин джентльмены пьют стоя!

Все трое, как по команде, поднялись и... пиджаки и галстуки на джентльменах имелись, а вот с брюками обстояло хуже. Все трое довольствовались лишь купальными трусами. Джекки не подала виду, что заметила сей пассаж. Джентльмены, как заправские алкоголики, влили в себя по стакану и уставились на Джекки. Она оказалась на высоте. Тоже опрокинула стакан и смачно крякнула:

– Крутая штука! Дайте закусить скорее!

– Женя, ты наша баба! – с восторгом воскликнул Павел.

Все четверо засмеялись и стали закусывать.

А потом все сидели у костра, и Каштанов пел, аккомпанируя себе на гитаре, песню опять-таки на стихи одного из соавторов повести. Друзья задумчиво слушали. Слушала зачарованно Джекки, ее глаза светились. Даже охранники, примостившиеся на порожках автомобилей, расслабились и не зыркали настороженно по сторонам.

А потом телохранители ловко убирали следы пиршества. Судаковский фамильярно прощался с Джекки и Антоном, потом обнял Александра. Все обменивались какими-то прощальными теплыми словами, но дело было не в них. Встреча пробудила в друзьях что-то ясное, истинное...

Вот помчался «мерседес», на хвосте которого висел джип. Деликатный Александр двинулся к своему дому, приветливо помахав влюбленным. Каштанов и Джекки остались вдвоем.

– И мне тоже пора в Москву, – печально вздохнула Джекки.

– Я поеду с тобой, что мне тут делать одному?

– Отдыхать, ты же в отпуске.

– Теперь мы будем отдыхать вдвоем! – многозначительно заявил Каштанов.

– Тебя в Москве куда подвезти?

– Как куда, домой! – автоматически ответил Антон Михайлович и вдруг осекся.

– Домой так домой! – сказала Джекки будничным тоном. – Не ко мне же тебе ехать...

И Джекки ушла, оставив его одного на берегу. Она шла через деревню Тихие Омуты, и слезы висели на кончиках ее ресниц.

Антон Михайлович, сидя на берегу, осознал, что ему надо либо круто менять жизнь, либо возвращаться к жене. Он чувствовал, что не готов к решению...

Вернувшись в вагончик лодочника, чтобы забрать свои вещи, Каштанов вдруг остолбенел. На причале Ёжиков в его ватнике и подвернутых брюках выдавал весла отдыхающим турбазы. Увидев изумленного «Михалыча», Ёжиков коротко пояснил:

– Охранник на моем кабриолете ночью сбежал. С моим кейсом и с моим гаремом. Пережидаю здесь, пока кто-нибудь из друзей не приедет на выручку...

Джекки сидела на скамейке около своего автомобиля. Подошел Каштанов с чемоданом, жалобно посмотрел на удрученную Джекки и присел рядом. Из дома отдыха Владик волок штатив и кофр с кассетами и аккумуляторами. Он мрачно загрузил аппаратуру в багажник, делая вид, что Каштанова и Джекки здесь нет. Погрузил и ушел.

Антон Михайлович невольно начал оправдываться:

– Я же не могу так сразу – взять и уйти...

– А я и не прошу тебя уходить...

Тут оба замолчали, так как из здания дома отдыха вновь появился Владик с какими-то шмотками.

– Что вы замолчали? – запихивая сумки на заднее сиденье, усмехнулся он. – Я не обращаю на вас никакого внимания. – И демонстративно вернулся в дом.