Дора Карельштейн - Дурочка

Я очень скучала по ней.

Жизнь в санатории, конечно, отличалась от жизни тюремной, но также монотонно «плелась» по расписанию:

Подъём! – и всем под одеяла «судна»!

Открывание окон и проветривание палаты.

Затем каждому подносили к кровати приспособление для умывания, напоминающее клизму, перестилали кровати, переворачивали нас с боку на бок и вытряхивали крошки из гипсовых кроваток, протирали спины спиртом, чтобы предупредить появление пролежней.

Умывшись, причесавшись, мы получали завтрак.

Кормили хорошо и сытно т.к. хорошая пища являлась одним из лечебных компонентов.

Это был примерно 1948 год, голода уже не было.

Школьным занятиям уделялось меньше времени и внимания, потому, что они считались не столь важными.

Для сотрудников работа в санатории была спокойной и необременительной, с сытной едой и небольшим количеством забот.

Дети лежали в гипсе по 3-5-10лет. Никаких особых событий не происходило, и никто никуда не спешил.

Многие дети имели туберкулёз позвоночника с разрушением позвонков, образованием горба и нарушением роста.

У других были, так называемые, гнойные натёчники, т.е. в костях происходил туберкулёзный процесс, накапливался гной, который искал оттока, поэтому открывалась «холодная» рана, из которой долгие годы периодически вытекал гной, другими словами, отторгались разрушенные части кости и, захваченные белыми кровяными тельцами туберкулёзные бациллы.

Меня это по счастью миновало.

Дети были разного возраста, что мешало подбору программ для школьных классов.

В общем, жизнь в санатории была тихой, спокойной, сытной, без лишнего контроля и формальностей.

Вспомнила! К Августе Ивановне совсем не морской офицер приходил.

Дело было совсем иначе.

В Мачулище, где находился наш санаторий, была расположена военная лётная часть, которая взяла шефство над нами.

К нам приходили молодые ребята – лётчики. Они пели и выступали для нас.

Приносили нам гостинцы.

Одного из них я отчётливо вижу перед глазами, как будто не прошло с тех пор столько лет.

Ах, Сергей Сергеевич! Все девочки тихонько умирали от любви к нему.

И у меня тоже щемило сердце.

Какое у него было лицо! Одновременно мужественное и нежное, нос с горбинкой и совсем особые, смеющиеся голубые глаза.

Он обладал неожиданным для военного лётчика качеством, часто краснеть, и был при этом неподражаем!

Именно о таком мужчине мечтают женщины: сильном и робком, уверенном, надёжном и добром.

А если к этому добавить стройную фигуру и военную форму, перетянутую ремнями?

Перед таким все возрасты покорны!

(Мы тоже были женщинами только маленькими и больными.)

Всех остальных лётчиков мы радостно встречали и спокойно провожали, как шефов.

Но Сергей Сергеевич! Это было нечто особенное!

Когда мы обнаружили, что он и Августа Ивановна влюблены друг в друга, мы переживали за них и, забыв о собственной влюблённости, хотели, чтобы они были счастливы.

Наш доктор Августа Ивановна была всегда очень добра к нам, и мы любили её без критики и зависти.

Здесь, в санатории, во мне, распятой на кровати, начала просыпаться женщина.

Иногда я не спала по ночам и выдумывала истории с красивыми мужчинами-принцами, которые, конечно же, все поголовно будут влюблены в меня и с которыми я встречусь как только выберусь из гипсовой кроватки!

Главная мечта здесь была об одном: когда сделают рентген и разрешат встать.

– Скажи, ГОСПОДИ! Можно ли создать на земле Бога, чтобы почитать и поклоняться ему?

– НЕТ! Это будет дьявол, на пьедестале, спрессованном из голов безумцев, воздвигших его.

Так было всегда!

Самым умным мальчиком в санатории считался Сергей Пан, китайского или корейского происхождения с соответствующей внешностью.

Однажды, после отбоя, мы (я и он) стали при помощи зеркальцев писать зайчиками на потолке (из коридора падал свет) вопросы и ответы. Робкие слова, полунамёками.

Сердце замирало от страха и томления.

Мальчик был умница. Игра захватывала. Мы с волнением каждый вечер ждали отбоя и того времени, когда все дети в палате уснут, чтобы никто не мог увидеть наш потолок с зайчиками. Днём мы вели себя как обычно.

Да и что больше могли себе позволить двое, привязанных (буквально) к постели подростка, читавших в книгах кое-что о любви.

Однако вскоре наша «светлая» любовь открылась и умерла на корню.

Было очень жаль. Это был в буквальном и в переносном смысле «луч света в тёмном царстве»