Дора Карельштейн - Дурочка

Мой плачь перешёл из тихого в громкий, а я тупо повторяла: – я не хочу других детей, я хочу этого!

У него была неукротимая рвота. Я сидела и капала ему в ротик жидкость в надежде, что хоть что-то задержится, но через какое-то время всё это фонтаном удалялось.

Моему отчаянию не было предела. Я готова была отдать всё и себя в придачу, только бы он жил. Я даже не представляла себе ни на одну минуту, что он может умереть.

И, как ни странно, он выжил!

Но не сразу. Ему стало немного лучше и нас, на выходные выписали домой.

Нам так хотелось счастья!

А счастье нам тогда виделось только в виде здорового ребёнка.

Мы уложили его в коляску и поехали в лесок, который был недалеко от ”нашего дома”. В лесу была такая благодать (начало июня) буйная зелень, пение птиц, солнце, тишина. Не верилось, что при такой то красоте может случиться чёрная беда.

Я кормила его и верила, что всё будет хорошо, но неумолимо наступала рвота и разрушала все надежды.

После выходных Виталий обратился к всемогущей директрисе камвольного комбината, где он работал, которая распорядилась поместить нас в инфекционную больницу и позаботиться о нашем ребёнке.

Всё приняло другой оборот. Ему провели полноценное обследование и определили, что у него сальмонеллез, сделали посев и определили к чему чувствительны лично его персональные сальмонеллы, после чего провели целенаправленное лечение и наш Эрик родился во второй раз, чтобы жить долгую, долгую жизнь!

Но на этом наши испытания не кончились.

Когда мы вернулись домой из больницы и начались обычные будни, когда в доме маленький ребёнок, нам снова предложили искать другую квартиру…

Наша хозяйка – жертва мигрени, почти не снимала полотенца с головы и страдальческое выражение, казалось, навечно поселилось на её лице.

Через неделю она взмолилась, чтобы мы куда-нибудь убрались вместе с нашим наследником. Она заверила нас, что всё понимает и сочувствует нам, но её мигрень..!

Виталий вновь двинулся в поисках квартиры штурмовать калитки и беспокоить дворовых собак. Но теперь я уже не могла сопровождать его, ему самому приходилось докладывать о наличии не только жены, но ещё и ребёнка.

Однако вскоре ему повезло и он ” кое-что” нашёл. это ”кое-что” было длинное, как коридор, но разделённое пополам и поэтому претендовало называться не только комнатой, но должно было проходить по двухкомнатному разряду, если можно так выразиться, это был двухкомнатный коридор. этот статус нам подходил как нельзя более, потому что мне надо было продолжать учёбу в институте и моя безотказная мамочка согласилась жить с нами, чтобы бесплатно и безропотно служить няней, кухаркой, прачкой и ”девочкой” для прогулок с малышом.

Итак, теперь наша семья выросла до 4-х человек.

В связи с количественным изменением не замедлили появиться и качественные изменения.

Казалось бы, они должны были быть абсолютно в сторону улучшения.

Но нет! Надо знать мужчин. У них всегда действует закон: чем лучше – тем хуже!

Мне ещё никогда в жизни не пришлось сожалеть о том что я недостаточно добра, порядочна или тактична, но ровно столько раз, сколько я влюблялась, столько раз я сожалела, что я недостаточно стерва!

Виталий почувствовал себя свободным, (в доме две женщины) уверенным и выросшим в собственных глазах, а значит наглым.

Я же наоборот стала более уступчивой и покладистой, желая избавить маму от возможных семейных сцен.

Всё свободное время мой любимый употреблял на то, чтобы писать жалобы для получения квартиры. Постепенно его, увы, увлёк сам процесс, т.е. ”литературный жанр”, направленный на получение желаемого путём нескончаемого потока жалоб и требований.

Со временем у него накопился целый мешок копий с этой ”литературы”.

Но после того, как директриса камвольного комбината помогла нам спасти ребёнка, он прекратил писать на неё жалобы и переключился на новый жанр в таком же бюрократически-железобетонном стиле и засыпал комбинат потоком рационализаторских предложений, а комитет по делам изобретений СССР – заявками на изобретения. Самое и интересное, что директриса, оценив его по достоинству, не столько как жалобщика, но главным образом как талантливого изобретателя и инженера, в ближайшее время предоставила нам вожделенную квартиру – самую большую мечту нашей тогдашней жизни.

Но до этого нам ещё оставалось пожить в этом двухкамерном коридоре, а затем на нашей последней частной квартире, которую, согласно её месторасположению, так и назовём: ”на чердаке”