Доминик Менар - Небо лошадей

Был еще наш отец. Он говорил, что разводил лошадей. Когда вечером он возвращался домой, от него сильно пахло навозом, и мы чихали от этого запаха. Под ногтями, на ладонях — повсюду была черная грязь, которую оставляли шкуры животных, и нам по очереди доверяли чистить его руки грубой щеткой. Конечно, это восхищало нас, мы крутились вокруг него, вдыхая этот незнакомый животный запах. Более того, иногда, когда он работал по воскресеньям, он возвращался через поле, ведя за собой на привязи лошадь. Из нашей комнаты мы слышали ее всхрапывание или ржание на лугу, возле садовой калитки, и бросались вниз с криками. Часто это были старые кобылы с серой мордой, иногда они хромали или казались больными, но для нас они все равно были прекрасными. После этого мы целыми днями скакали на игрушечных лошадках — палках, к концу которых привязывали, словно лошадиные гривы, метелки, найденные в кукурузном поле, и слезать с них отказывались даже дома. Иногда папа катал нас — он помогал нам забираться верхом — мне сзади, а тебе спереди, чтобы я могла держать тебя. Он катал нас три раза вокруг дома, потом всегда заставлял нас слезать, потому что ему пора было отводить лошадь в конюшню. Мама выходила на порог и с недовольным лицом смотрела на нас, сложив руки на груди. Она качала головой, когда мы просили ее подойти и сесть на лошадь вместе с нами, и мы думали, что это потому, что она просто боялась. Однажды я услышала, как родители спорят. «Ты не должен этого делать, — говорила мать, — если они узнают, если они узнают…». И я спрашивала себя, кто были эти «они», я никогда не представляла, что речь может идти о нас и о том, что мы можем что-то узнать. «Это веселит ребят, — спорил отец, — ты видела, как это нравится Элен?» Тогда мать что-то ответила шепотом, но так тихо, что я не услышала. Мне удалось расслышать только, как отец горько воскликнул: «Если ты думаешь, что я не предпочту сделать что-то другое».

Но лошади никогда не были одними и теми же. Была маленькая кобыла со светлыми ноздрями, рыжим пятном в одном глазу, черным в другом и узловатыми коленями. У еще одной были такие длинные уши, что она напоминала мула, она облизывала наши щеки своими дрожащими губами. Мы умоляли отца оставить нам одну лошадь. Она могла бы щипать траву в саду, а если бы ей было мало места, мы водили бы ее пастись в поля, как делал наш сосед со своими козами. По вечерам в кровати мы долго шептались о том, какую лошадь мы выберем: может, ту забавную маленькую кобылу, если ее никто еще не купил, или другую, совсем белую с розоватыми веками, которая вызывала у тебя слезы, такой она была странной, и которую ты никак не мог забыть. Но однажды лошадь взбрыкнула, и ты упал на землю, твоя рука вывернулась, и мы подумали, что ты сломал ее, я не переставала реветь, пока не убедилась, что с тобой все в порядке. Папа смертельно побледнел тогда, и с того дня он больше никогда не приводил домой лошадей.

Но мы не забыли их. Мы продолжали оседлывать наши палки со светлыми гривами, нам очень не хватало лошадей, и однажды мы решили их навестить. Мы сбежали и направились той дорогой, которой папа уходил на работу, — это был кратчайший путь, тропинка, которая вела через поле, прежде чем свернуть в направлении промышленного района. Мы знали, где эта дорога, и знали, что однажды пойдем по ней, но все-таки долго откладывали. Быть может, мы просто боялись. Или мамины слова — «если они узнают» — запечатлелись в нашем мозгу, и мы смутно догадывались, что это будет концом всему, что там нас ждет чудовище, что-то такое, чего мы даже не можем себе представить, что это действительно будет конец.

Когда на следующий день я пришла в чащу парка, первое, что я увидела, были цветы на поверхности воды. Ты разорвал целлофановую обертку и снял резинку, связывавшую стебли, и цветы плавали в воде, как диковинные рыбы. Я положила на землю пакет с едой, которую принесла тебе, и остановилась в ожидании, оглядываясь вокруг себя. Очень скоро я увидела тебя, идущего, почти бегущего большими шагами через опушку леса. Твои щеки вроде бы слегка порозовели, но ты все равно выглядел очень хрупким и грустным. Подойдя, ты сказал:

— Я думал, что вы не придете.

Не ответив, я подняла пакет с едой и протянула тебе.

— Я ходила за покупками. А потом я искала тебя в парке, на детской площадке. Я думала, ты можешь быть среди детей.

Ты пожал плечами. К этому времени ты уже рылся в сумке, потом разорвал обертку и откусил булку.

— Нет, я больше не рассказываю истории. Все, хватит.