Сильви Тестю - Девочки

— По-твоему, у меня мало дел?

— У мамы Гиаацинты двое детей! А она ходит на танцы и в кино ходит! Она читает книги, много книг!

— Иди к своей Гиаацинте, если там тебе лучше, чем дома!

— Знаешь, что сказала мама Гиаацинты?

— Не знаю и знать не хочу, меня это не касается.

— Она сказала, что Сибилла вытворяет черт-те что, потому что ей просто некуда девать энергию!

— Скажите на милость! Передай маме Гиаацинты, чтобы она, чем высматривать соринку в моем глазу, лучше занялась бревном в своем!

Мама, кажется, теряет хладнокровие.

— И советую тебе переменить тему. Сибилла не занимается дзюдо, потому что ходит с тобой на танцы, позволь тебе напомнить!.. Сибилла! Сибилла!

Ну вот, мне же теперь и достанется. Я не просила ее поднимать эту тему! И дорисовать не успела… Вот так всегда, стоит мне заняться любимым делом…

Я вхожу в кухню и вижу, что мама с Коринной уже ни о чем не могут договориться.

— Сибилла! Ты бы хотела ходить на дзюдо?

Что? Как? Я не узнаю маму! Она же и слышать не желала о том, чтобы записать меня на дзюдо.

— Ну… да.

— Прекрасно, пусть твоя сестра занимается классическими танцами, а ты можешь в это же время ходить на дзюдо, если у тебя лежит к нему душа. Все, я должна закончить считать.

Мама уходит, оставив нас с Коринной вдвоем на кухне.

Конечно, у меня лежит душа! Еще как лежит! Уж не знаю, каким чудом маме пришла в голову эта идея, но она давно меня так не радовала, с тех пор как… с тех пор как… купила мне новый халат.

— Ты гадина!

У Коринны едет крыша. Я ничего не понимаю. Ничегошеньки.

Смотрю на нее: как же она похожа на сову.

— Ты просто… маленькая совсем.

Она показывает большим и указательным пальцами: вот такая, меньше сантиметра.

Ну нет, с меня хватит!

— Ты что? Давно пинка не получала? — задаю ей прямой вопрос.

— Сибилла, ты можешь пойти закончить свой рисунок. — Это мама, она вернулась так же быстро, как ушла.

Я должна уйти из кухни, это приказ. Ну ладно, страху я сегодня нагнать успела…

Я рисую, рисую. Рисую атлета, который держит на своих плечах мир. Я забыла все на свете и вспоминаю, где я, только когда слышу за спиной мамин голос:

— Если хочешь с ним видеться, пожалуйста.

Ну бли-и-ин! Я же ничего не сказала, ничего не сделала. Собрание кончилось? Оборачиваюсь и вижу, что в эпицентре нового конфликта вовсе не я.

Что еще случилось? Мама обращается не ко мне: на этот раз проштрафилась Жоржетта.

Жоржетта красная, как маков цвет. Она пытается задвинуть свой ящик, в который, кажется, и спрятала предмет разговора. Коринна вслушивается, высовываясь из-за демаркационной линии. Неужели это она свистнула пятьдесят франков?

— Хочешь, я ему позвоню? — спрашивает мама.

Что-то тут не так. У Коринны озадаченное лицо. Кажется, Ушки-на-макушке на этот раз не очень в курсе происходящего.

— Что случилось-то?

Теперь Коринна полна решимости помочь.

— Жоржетта? Ты хочешь, чтобы я сохранила это в тайне? Воля твоя.

В мамином голосе я чувствую неотвратимую опасность. Страх распространился по всей комнате. Жоржетта кивает. Она хочет сохранить тайну. Она в опасности. Это первая тайна между нами, тремя сестрами. Привычки не меняются — их просто сдуло! Коринна ошарашена, а у меня такая каша в голове… Все равно, после Италии я…

Я уже не знаю, кто кому кто. Кто что делает, как и для чего. Я даже не уверена теперь, кто у нас в семье «неудавшийся мальчик».

Мама поворачивается ко мне:

— Сибилла, извини, пожалуйста, я нашла эти пятьдесят франков.

Она протягивает мне ящик, в котором недостает двух гвоздей.

— И я могу к крестному в субботу?

Знать бы заранее, что будет, я бы ни за что не задала этого вопроса.

— Да что же это такое? Вам плохо здесь? — вдруг кричит не своим голосом мама.

Она чуть не плачет.

— Если вас что-то не устраивает, все можно уладить! Ну? Я слушаю вас.

Она ничего не слушает, потому что мы ничего не говорим. Мы таращимся на нее с глазами дохлых рыб, недоумевая, какая муха ее укусила. Жоржетта, уже не красная, а пунцовая, молчит, уткнувшись в свой ящик.

Наша мама сорвалась. У нее истерика.

— Все им на блюдечке подают, птичьего молока только не хватает! Живут как принцессы! Так нет же, вечно недовольны!

Прокричав это, она уходит из нашей комнаты, чуть не сорвав с петель дверь.

— И никакого дзюдо! Танцы по средам — это все, что я могу вам разрешить. С короля и то не спрашивают больше, чем у него есть!

Ей даже на соседа плевать. Вон как топает каблуком по полу в коридоре.