Сильви Тестю - Девочки

— Что у тебя опять случилось с Кадером?

Про бег в мешках он не знал. Все смотрел на мой глаз. Наверняка думал, что это Кадер меня ударил.

— Не хочешь мне отвечать?

Дылду повели к директору. Он шел враскоряку: наверно, яйца еще болели. Проходя мимо меня, Кадер провел указательным пальцем по горлу и посмотрел угрожающе. Я тебя зарежу — вот что это значило. Я даже не шевельнулась.

— Не хочешь поговорить с мсье Пайе? — спросил мой учитель.

Мсье Пайе — это директор школы.

— Здорово он тебя разукрасил, — сказал мсье Арну и улыбнулся.

Хорошо ему было улыбаться, не его же дома мама убьет! Он как будто радовался, что у меня глаз заплыл.

— Тебе больно?

Я передернула плечами: подумаешь!

— Знаешь, мне это совсем не нравится. Я должен отвести тебя к мсье Пайе, раз со мной ты не хочешь говорить.

— Хочу, — сказала я, глядя в пол.

С ним я на самом деле хотела говорить.

Но мсье Арну еще раз переспросил:

— Что ты хочешь? Хочешь поговорить со мной?

Я кивнула головой: да.

Оказывается, я была вся расхристанная. Он одернул мою футболку, прикрыл живот. Завязал развязанный шнурок. Потом поднял меня. Мсье Арну решил, что ходить мне больше не надо. Теперь он обо мне позаботится. А то на меня все шишки падают. Мне вдруг захотелось спать.

— Готово.

— Ну, я пошла. Который час?

— Давай поживей, она придет с минуты на минуту.

Уж я спешила как могла! По лестнице почти летела. Перепрыгивала через пять ступенек!

— Что это с тобой стряслось, Сибилла, детка? — спросил меня мсье Мирюль, когда я вошла в магазин канцтоваров.

— Упала в школе.

Он улыбнулся. Он добрый, мсье Мирюль.

— Что тебе нужно?

— Промокашку.

— Записать на счет твоей мамы?

— Да. Спасибо.

— Всего доброго.

— Всего доброго.

Закрываю за собой дверь магазина и мчусь еще быстрей. Дело пахнет керосином, мама должна уже вернуться.

Только бы Грымза опять не вышла орать в подъезд…

Нет, путь свободен.

Что же я ей скажу?

— Сибилла? Сибилла? — слышу я, едва переступив порог.

Ой! Уже? Это мамин голос! Она прямо за моей спиной, в коридорчике, который ведет в подъезд. Подъезд Д. И обернуться я сейчас не могу!

Мама снова зовет меня.

— Сибилла?

Слишком рано она пришла, на минутку бы позже! Через минуту я была бы уже на лестнице. Через минуту она бы меня не увидела! А дома Коринна сумела бы ее подготовить!

— Сибилла? — опять зовет она.

Зовет и уже точно знает, что я ее услышала. Голос у нее изменился. Она чувствует: что-то неладно.

Мама приближается. Я жду ее. Лучше обернуться, когда она подойдет совсем близко. Пока я стою спиной. Предупреждаю ее:

— Я ударилась, но ничего страшного.

Как бы повернуться к ней так, чтобы это выглядело не слишком жутко?

— Не испугаешься? Нет?

Я предупреждаю ее в последний раз — надо поворачиваться.

А ведь она ответила мне «нет». Ведь сказала «ничего, покажись». Но когда она увидела… было еще хуже, чем со старшей сестрой. Она обмякла на перила с каким-то протяжным хрипом. Я вовремя ее удержала. Она могла и вниз сорваться.

Начались вопросы: кто это сделал? Кто ударил меня?

Я объяснила ей про Кадера. И тут моя мама вздохнула — с облегчением.

— Тебе не надоело? — спросила она.

У нее вдруг стал измученный вид. Как будто это она бегала в мешке, а не я.

— Как же я от тебя устала, — сказала она.

И все.

Что же это — все имеют зуб на Кадера, кроме моей мамы? Кадеру, значит, можно подбить мне глаз? Другие родители встают на защиту своих детей, почему же нас никогда никто не защищает? Что ж тогда важно? Так и хочется ее спросить. Ему четырнадцать с половиной лет! А мне всего десять! Как это ничего страшного? Мне же еще и попадет теперь! Что тогда должно случиться, чтобы моя мама признала, что я не виновата?

Я не задала ни одного из этих вопросов.

Мама белая как мел. Она прилегла в своей комнате.

— А что я могла сделать? — спросила я Коринну, которая выдала мне по первое число вместо мамы.

— Если бы не нарывалась, не было бы синяка, — ответила она, разогревая запеканку.

Мама встать не смогла.

Я ее здорово напугала.

Ах, так? Можно подумать, это маме поставили фингал.

— Знаешь что? Кадер со мной дерется, потому что он тебя любит!

— Не в этом дело.

Ну вот, час от часу не легче!

— У тебя глаз болит, а у мамы болит в другом месте, — высказалась Жоржетта.

А эта куда лезет? Ей-то откуда знать, что у мамы болит?

Коринна с Жоржеттой согласилась.

Ну ладно! Если все думают, что у мамы фингал болит сильнее, чем у меня, что ж…