Сергей Алексеев - Игры с хищником

Сейчас он уловил всего одно слово.

– То есть как избавиться? – помедлив, спросил недоуменно.

– Как мой дед. Когда ему все надоели, взял больную комсомолку и ушел с ней.

Такие нестандартные повороты вообще не укладывались в сознание Суворова.

– Зачем?

– Лечить. Он это умел. И даже когда умер, на могиле дерево выросло, неизвестной породы... Я попробую полечить, чтоб вам призраки не чудились. Но вы особо не надейтесь, я не чудотворец, из воды вина делать не умею.

Суворов потряс головой.

– Что мне передать Президенту? Он ждет...

– Самые наилучшие пожелания. Скажите: предатор ушел по дороге досматривать сон. Запомнили?

– Запомнил... А как же ваша встреча? – уже на пороге спохватился Полководец.

– Пусть приезжает, – разрешил Сергей Борисович и сам затворил дверь.

Потом он сел в кресло, задумчиво покачался в нем и вызвал помощника.

– Я полчаса вздремну, – предупредил, глядя мимо. – Не впускай ко мне никого.

И едва тот удалился, достал из шкафа демисезонное пальто, вязаную шапочку, нарядился, посмотрел в зеркало и остался доволен. Затем не спеша достал «вальтер», полюбовался сиянием никеля и спрятал в карман.

Огляделся, проверяя, не забыл ли чего, и присел на дорогу, откинув голову на высокую спинку кресла.

Теперь надо было встать, снять с сигнализации черный ход и шагнуть за потайную дверь...

Он привез Федора в Москву, показал хорошим врачам и сначала устроил в обыкновенную школу. Вера к нему очень быстро привыкла, относилась как к младшему брату, с удовольствием таскала по циркам, зоопаркам, детским театрам, и за первых полтора месяца не случилось ни одного припадка. Сергей Борисович было уж уверился, что смена обстановки, забота и внимание действуют благотворно, что лунную болезнь, как уверяли психиатры, может вылечить среда обитания и переориентация сознания, когда перед подростком открываются новые горизонты и возможности реализовать себя. И надо только постоянно следить за эмоциональной нагрузкой, не допустить передозировки отрицательных чувств, и тогда можно преодолеть, прорваться сквозь возраст полового созревания, после чего эпилепсия может вообще исчезнуть и проявиться лишь к старости. Поэтому первое время Сергея Борисовича не покидало чувство, будто они живут так, словно идут по тонкому льду, и это неожиданным образом уравновесило смятение опального существования.

Первый приступ у Федора случился внезапно, когда дома была одна Вера, и это повергло ее в шок. Но не сам вид, когда мальчика корежит в припадке – с этим она справилась довольно хладнокровно, поскольку была проинструктирована доктором; потрясла мысль, что еще не родившийся ребенок может тоже оказаться больным, а Вера ходила уже на пятом месяце. Вместе с появлением в доме Федора она принялась читать медицинскую литературу и где-то нашла указание, будто эпилепсия чаще всего передается по наследству. Беременность и так несколько изменила ее характер, тут же она оказалась на грани депрессии и не поддавалась ни на какие уверения, что в роду Сергея Борисовича никто не страдал падучей.

Назвать же истинную причину, которая бы лишь усугубила состояние мнительной, обостренно чувствующей жены, он не мог: Вера знала лишь то, что Федор просто его внебрачный сын.

Короткое ощущения счастливой семейной жизни развеялось как дым...

По совету врачей на время беременности жены Федора пришлось поместить в специальный подмосковный пансионат. И тут началось хождение по мукам: Сергей Борисович стал приезжать к нему каждый день на несколько часов, и хотя сын не выглядел таким уж несчастным, однако он едва сдерживался от внезапно накатывающих слез. До этого времени он и не подозревал, насколько сильны в нем отцовские чувства и как трудно сладить с этими взрывными приступами, когда, глядя уже не на ребенка – отрока, хочется схватить его, прижать к себе и целовать руки; как ноет сердце и переворачивается душа, когда ты уезжаешь, а он, подавленный и сиротливый, остается среди чужих людей и долго еще машет тебе вслед.

А потом, вернувшись домой, ты ходишь все время с этим видением перед глазами и ждешь следующей встречи.

Вера видела его состояние, еще больше нервничала, ревновала к сыну и тем самым усиливала любовь к нему. Это был замкнутый круг, по которому Сергей Борисович метался несколько месяцев, и только роды несколько усмирили жену. Дочь родилась совершенно здоровой, но выветрить из головы Веры страх перед возможным проявлением болезни в будущем оказалось невозможно.