Георгий Мантуров - Берлога

– Сейчас, еще полминуты.

Они сели рядом тихо как дети, положив руки на коленки, и стали ждать этот особый миг для любого человека, который сел в поезд. Как они ни старались заметить, что поезд тронулся, этот момент они все-таки пропустили.

Не было ни толчка, ни лязга, и только по виду из окна стало ясно, что они поехали: столб с фонарем бесшумно и плавно начал уходить назад, люди на перроне стали быстрее махать руками, беззвучно что-то крича напоследок, прощаясь с отъезжающими. Другие столбы стали наезжать и уходить вдаль, потом и перрон кончился, поезд стал набирать скорость, и вот тогда только впервые послышался главный звук дороги – стук колес.

Пока Димон разбирался с умывальником, смотрел, как включать телевизор и как сдвигать столик, Женя просматривала журналы.

– Посмотри, – сказала она, – вот Тиффани, какая прелесть!

Димон присел рядом с ней.

– Где прелесть? Вот эти бриллианты? А, по-моему, ничего особенного.

– Да вот же, не видишь? При чем тут бриллианты? Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани».

Димон вгляделся повнимательнее. Действительно, на развороте был большой снимок с той же девчонкой, которую он видел тогда с Женей в кино про Рим. На снимке она была еще сильнее похожа на Женьку. Прическа только немного другая.

– Жень, ну вылитая ты. Прямо как две капли воды. Это не она, это ты – прелесть! Слушай, уже второй раз эта Хепберн на моем пути, и ты всегда рядом. Это знак судьбы.

– Какой судьбы? Ты же всегда был против гороскопов. Какой ты странный мальчик, все-таки.

– Ладно, потом разберемся с гороскопами. Давай лучше меню посмотрим, – и он взял со столика меню вагона-ресторана.

– Вот смотри, что ты хочешь? Все принесут прямо в купе. Каре ягненка? А, может быть, утиную грудку под малиновым соусом? Ух, ты, прямо слюнки текут. Ты не знаешь, что такое каре?

– Каре – это прическа. Ты лучше скажи, где моя сумка.

– Я убрал. А вот смотри, блинчики. Смотри, с икрой, с вареньем.

– Вот достань, пожалуйста, и найди там мои блинчики. С такой начинкой здесь наверняка не подают.

– А действительно, – Димон открыл шкафчик и достал оттуда свою и Женину сумки с едой. – Где, говоришь, тут блинчики?

– Давай, я все сделаю, – Женя взяла у него сумки и через минуту на столе появилась и мамина курица, и Женины блинчики с сырковой массой внутри, и свежие огурцы, и черный, обсыпанный кориандром, бородинский хлеб, и сало с прожилками, тонко нарезанное, посоленное крупной солью, переложенное лавровым листом и чесночком.

В шикарном купе для миллионеров сразу запахло знакомым с детства плацкартным вагоном поезда дальнего следования.

– Мама все-таки положила. Не одно так другое – с досадой подумал Димон, – наше сало. Перепутать невозможно. Ну, как так можно! В такой поезд и такое сало!

Чтобы отвлечь Женю от этого неподобающего запаха Димон снова потянулся за меню.

– Так-с. Что будем пить, – тоном завсегдатая роскошных ресторанов спросил он, – имеется Брют Лоран-Перрье, а также Вдова Клико. А, может быть, сударыня, вам угодно будет вот это: – он набрал воздух и прочитал, с трудом выговаривая незнакомые слова.

– Кот-дю-Рон-Домен-Дю-Вье-Шеен-Кюве-де-Капусин, вот черт, не выговоришь, – сказал он и засмеялся.

– Молчи уж, знаток французских вин, – насмешливо ответила Женя. – Какой к такому салу может быть еще Капусин? Я тут взяла кое-что, вот, – и она достала бутылку «Абрау-Дюрсо» – это не Капусин, конечно, это наше, и притом очень вкусное, пахнет виноградом, не химия какая-нибудь. Я про него, кстати, статью писала один раз.

– Ты прямо как Белинский, – возразил ей обиженно Димон, – про все-то ты у нас писала, настоящая энциклопедия русской жизни.

Он сказал и сразу пожалел об этом. В Жениных глазах на миг блеснула искорка пренебрежения.

– Чудик, – ответила Женя, – что у тебя по литературе? Это не Белинский – энциклопедия. Это Белинский так сказал о Евгении Онегине – энциклопедия русской жизни! Нет, Димочка, литература, все-таки не самое твое сильное место.

Димон сделал вид, что не заметил иронии. Пропустил мимо ушей. С Женей все-таки надо быть очень аккуратным, чтобы не попасть в дурацкое положение. С такими ляпами она его совсем уважать перестанет. И он тогда тоже себя уважать перестанет.

– А ты Хемингуэя читала? «На Биг Ривер», – спросил он, чтобы хоть как-то компенсировать свою неграмотность.

– Конечно, – ответила Женя, – но мне больше нравится «Кошка под дождем», хотя это все рассказы, а вот «Фиеста» – это действительно великая вещь. Читал «Фиесту»?