Клайв Стейплз Льюис - Кружной путь, или Блуждания паломника

До бывшего обиталища Трутни они спускались по склону; потом тропинка пошла вверх и вывела их на дорогу, откуда Джону открылся край, лежавший к Югу от них. Впервые за много дней выглянуло солнце. Немного подальше, почти от самой дороги, начиналась изгородь, и Джон различил сквозь просветы большую грядку. Как-никак он был сыном фермера. Посадив Виртуса на траву, он кинулся туда, перелез через изгородь, запустил в землю руку и вырвал репу. Через минуту он уже кормил слепого. Солнце грело все сильнее; изгородь была скорее зеленой, чем бурой. Пели птицы, и Джону казалось, что среди них был жаворонок. Насытившись кое-как, друзья легли, пригрелись на солнце и уснули.

Когда Джон проснулся, Виртус еще спал. Джон поднялся. Ему было тепло и хорошо, только хотелось пить. Спали они у перекрестка: тропа, на которую Джон не мог теперь глядеть без ужаса, смыкалась здесь с тропою, ведущей к Югу. Южный край ему нравился. Перевалило за полдень, трава сверкала, внизу зеленели долины, одна глубже другой. Поближе лежали поля, окаймленные рощами, и домики белели среди деревьев. Джон поднял Виртуса, чтобы показать ему все это, но вспомнил, что тот ослеп, вздохнул и повел его к Югу.

Через несколько часов Джон услышал журчанье и увидел ручеек, извивавшийся то слева, то справа от дороги, тем самым — ее пересекавший. Он зачерпнул воды, напоил друга, попил сам и пошел дальше, все вниз. Трава становилась гуще, в ней пестрели весенние цветы, их было все больше. Дорога извивалась, и Джон то и дело видел глубокие долины, синие от дали; не часто лес или роща скрывали их.

Наконец он заметил кирпичный коттедж, увитый виноградом, и подумал, что в таком домике должен жить управитель. Когда он подошел ближе, оказалось, что здесь управитель и живет — во всяком случае, тот, без маски, работал в саду на солнышке. Джон подошел к калитке и попросил приютить их ненадолго, ибо друг его болен.

— Заходите, заходите! — сказал управитель. — Счастлив принять вас, почту за честь!

И мне приснилось, что управитель этот — сам отец Плюш, который снабжал хересом мистера Трутни. Было ему лет шестьдесят с небольшим.

— Уже тепло, — скзал отец Плюш. — Попьем-ка чаю тут, в саду. Марфа, неси все сюда.

Служанка расставила кресла, гости уселись. На газоне, под лаврами, было даже теплей, чем на дороге, и в кустах пела птица.

— Слушайте! — воскликнул отец Плюш. — Это дрозд. Нет, и впрямь это дрозд!

Горничные в снежно-белых передниках открыли большие, до полу, окна библиотеки, и вынесли на газон столик, поднос, серебряный чайник и пирожные. На подносе стояли мед и варенье. Отец Плюш стал расспрашивать Джона об его странствиях.

— Ай-яй-яй-яй! — сказал он, услышав о Люте. — Надо бы к нему сходить. Такой даровитый человек… ах, как прискорбно!

Джон описал и бледных братьев.

— Как же, как же, — откликнулся отец Плюш. — Я знавал их папашу. Замечательный человек! Я ему многим обязан. Когда я был молод, я у него учился. Непременно схожу к его мальчикам! Угла я, собственно, встречал. Милейший юноша — узковат, ничего не скажешь, и немного старомоден, но я — ни за что на свете… Да, непременно схожу. Старею, знаете ли, вреден мне тамошний климат.

— Да, там куда холоднее, — сказал Джон.

— Вот именно. Холод бодрит, конечно, но всему есть мера. Этих северян зовут твердолобыми, а я бы назвал толстокожими… ха-ха! Когда у тебя радикулит… ах, что ж это я! Если вы оттуда, вы видали моего друга Трутни!

— Вы и его знаете?

— Знаю? Мы дружим много лет. Собственно, мы в родстве, и живем довольно близко. Он — в миле к Северу, я — в миле к Югу от большой дороги. Еще бы мне его не знать! Много счастливых часов провел я у него. Милейший старикан… Да, и он стареет. Боюсь, он не простил мне, что я еще не совсем лыс!

— Я думал, у вас другие взгляды.

— Ну, конечно, конечно! Но, знаете ли, становишься старше, и обретаешь все больше терпимости. Твердые убеждения так часто бывают безжизненными, бесплодными, черствыми! С годами мне все важнее язык сердца. Логика и догма разделяют, а я помню лишь то, что соединяет — общие чувства, общее стремление к свету. Трутни — добрейшая душа.

— Мне кажется, — сказал Джон, — он не очень добр к своему слуге.

— Нехорошо, нехорошо, мой друг! Надо быть милосердным. Ну, несдержан человек в выражениях… Молодые так строги… Помню, сам я, в ранней молодости… Представляете ли вы себе, сколько к его возрасту перестрадаешь? Да и кто из нас совершенен… Чаю налить?