Михаил Елизаров - Госпиталь

Во первых строках сообщаю, что это письмо – единственное и последнее. Честное слово. Для чего я пишу его? Может, чтобы ты, наконец, узнала, какую любовь потеряла, как была нужна мне.

Страшно подумать, почти страницу исписал, а ничего толком не сказал, лишь демагогию развел. С чего же начать… Забавно, всегда умел на людях складно излагать свои мысли, такие речи закатывал, что держись, а один на один с бумагой и пары слов связать не могу.

Итак, слишком поздно о чем-то вздыхать, сожалеть. Сразу успокою. Мои чувства в прошлом. Я больше не буду унижаться, напрашиваться. Говоря избитыми фразами любовного лексикона, я отпускаю тебя и ничего не пожелаю на прощанье, потому что вычеркнул тебя из спектра моих желаний…»

Надя деланно засмеялась и покрутила у виска:

– Подумаешь, испугал. Шизофреник!

Перевернула страницу. Новые строчки окончательно убедили, что тот, с кем она недавно простилась у подъезда, не имеет к письму ни малейшего отношения.

«Не нужно изумленно покачивать головой, крутить у виска пальцем. Твоя память не нуждается в этой символической подзаводке. Подскажу. Знакомство наше, в общем-то, одностороннее. Конечно же, ты видела меня раньше, и неоднократно. Просто не придавала значения. На черта сдался тебе тощий, патлатый фрукт, слегка за тридцать, эдакая бородатая помесь блюза с концептуальной живо писью, а если к этому прибавить нос типичного „иосифовича“, так получится полная картина. Такие не в твоем вкусе, ну конечно. Тебе же больше нравятся бритоголовые коммерсанты, на манер твоего предпоследнего ухажера. Кстати, он не гнушался водить со мной дружбу, но не об этом речь…»

– Очень даже об этом, – зло пробормотала Надя. – Вот ты и проговорился, мудак.

Она выбежала в коридор за телефоном и скрылась в своей комнате, подгоняя ногой волочащийся по полу шнур. Набрала почти забытый номер.

– Ну, здравствуй, Надежда! Вот уж не ждал! – отозвался хрипловатый, будто завернутый в целлофан, мужской голос. – Рассказывай, как жизнь молодая?

– Так себе…

– Тогда у меня предложение. Я сейчас подъеду, и мы куда-нибудь к черту на рога закатимся. Как, не против?

– Только не сегодня. В другой раз.

– Когда еще этот другой раз будет? Развеешься, заодно обо всем расскажешь.

– Ну, правда, не могу. И еще неприятности всякие. Я почему тебе и позвонила…

– Ладно-ладно, – доверительная хрипотца обернулась деловой сухостью. – Говори, в чем проблема?

– Это и проблемой назвать сложно, сразу и не объяснишь…

– Давай выкладывай, не стесняйся, – подбодрил голос.

– Короче, мне один козел письмо подбросил, я даже не знаю, кто.

– И что?

– Он бред всякий написал!

– Ты из-за этого так нервничаешь?

– Хорошенькие дела, может, он вообще маньяк какой-нибудь!

– Ясно. А я чем тебе помочь могу? Разобраться-то несложно, но надо знать, по крайней мере, с кем.

– Просто он намекнул, что с тобой в хороших отношениях.

– Я знаком со многими людьми. Да прибавь еще тех, кто думает, что хорошо знаком со мной. Таких тоже достаточно.

– А есть среди твоих друзей бородатый, худой, с длинными волосами, художник или музыкант?

– Хм… Как раз с таким контингентом я нечасто общаюсь… Погоди, я не совсем понял. Ты что, получается, видела его?

– Да нет же! Это он сам про себя в письме написал.

– Приложил, так сказать, словесный портрет?

– Точно. Возраст за тридцать, и еще – на еврея похож.

– Это твои предположения или он тоже сам написал?

– Сам. Я понимаю, что звучит глупо…

– Неважно. Дай подумать… Был у нас один реставратор. Лет ему около сорока, может, чуть больше.

Скворчевский фамилия. Внешность вполне библейская. И тебя, кстати, один раз он лицезрел!

– Когда?

– На презентации моего храма. Этот Скворчевский там внутренней отделкой занимался. Он говорил еще, что у тебя глаза, как у Покровской Божьей Матери.

– Смутно припоминаю. Думаешь, он?

– Не знаю. Скорее всего кто-то из твоих отвергнутых женихов отомстил. Решил попугать. Если ты боишься, я наведу справки о Скворчевском. Прищучим хрен обнаглевшему творцу в два счета.

– Да, спасибо.

– Ерунда… Может, передумала? Заехать за тобой?

– Сегодня неподходящий вечер.

– Не буду настаивать… Ты как, замуж не собираешься?

– Пока нет.

– Это правильно, нечего спешить… Ну, хорошо, если что-нибудь серьезное будет, сразу звони, в любое время. И если ничего не случится, – многозначительно сказал он, – тоже звони. Поняла?

– Да.

– Ну, пока, синеглазая…