Александр Ермак - Накафельные рисунки

– Кобыла-дебила…

Добавление делали потому, что училась Сонька не важно. С двойки на тройку перебивалась. Не из-за того, что была дурой. А просто не шли знания ей в голову. Силой же она их туда загонять не умела.

Что у нее получалось хорошо, так это через заборы лазать, по лестнице пожарной на их трехэтажную школу без страха взбираться. Но никто, кроме учителя физкультуры, этих ее способностей не ценил. Он вздыхал, глядя на мощную поступь Соньки:

– Отличные у тебя кондиции для бега… с прицепной тележкой. Если такую дисциплину введут, определенно будешь чемпионом…

Не знала Сонька, как такие слова принимать. И по привычке плакалась Кате, как только они оставались где-нибудь одни.

Катя была единственной ее подружкой. Они с детства жили в одном доме. И с детства слышала Катя от Соньки одно и тоже:

– Дура, я – дура. И уродина, уродина…

Катя ее всегда успокаивала:

– Ну, что ты, перестань…

А Сонька заводилась еще больше:

– Тебе хорошо говорить. Почти отличница. В институт поступишь… Красивая. Замуж выйдешь… И будет у вас с мужем работа хорошая, свой дом, дети… А у меня?… А мне, мне как матери всю жизнь дворничихой работать?…

Сонька не знала, как бы она жила без Кати. Никто с ней больше не осмеливался дружить. Ни во дворе, ни в школе. Ни девочки, ни мальчики. Боялись, что другие начнут обзывать:

– Две кобылы-дебилы…

Или:

– Жених кобылячий…

Одна Катя не боялась дразнилок. С детства за ней ухаживал Олег. Всегда умный, красивый и сильный мальчик. Он кому угодно мог рот заткнуть, расхрабрись кто Катю обозвать. Да, даже и Соньку никто не осмеливался дразнить, когда она была рядом со своей подругой.

Вот и жалась Сонька к Кате и Олегу. Так и гуляли они зачастую втроем. Катя под ручку с Олегом. Сонька чуть в стороне или сзади. Кате было жалко оставлять ее одну, и Олегу пришлось привыкнуть к постоянному присутствию третьей тени.

И сегодня весь выпускной вечер они были вместе. Сначала в школе, затем в толпе одноклассников по пути в парк. А потом они втроем отделились и вернулись обратно к своей родной школе.

– Прощай, школа, – сказала Катя, глядя на серую стену.

– Прощай, – пожал плечами Олег.

Сонька вдруг заревела:

– Вам что. Поступите в институт, поженитесь…

Катя привычно оборвала ее:

– Опять? Нашла время. Сегодня веселиться надо…

– Обязательно, – подхватил Олег и достал из сумки бутылку шампанского.

Стакана у них с собой не было. И поэтому они пили из горла. Заливаясь пеной и смехом.

Веселье разобрало их, и Катя предложила:

– Давайте танцевать…

Втроем они запрыгали под аккомпанемент выкрикиваемой песенки. И дождь из набежавшей шальной тучки не остановил их. Он был летний, теплый. Только поддал куражу.

Потом Катя с Олегом обнялись и перешли к медленным танцам. А Сонька, не заметив смены пластинки, продолжала скакать вокруг них. То галопом, то рысью, а то иноходью. Без устали.

Внезапно, видимо увлекшись, она унеслась за угол школы.

– Ускакала в родные пампасы, – облегченно заметил Олег, – а ты переживала…

Катя ничего не ответила. Ее голова лежала на плече Олега. Ее руки обнимали его.

И вдруг где-то над ними раздалось:

– И-го-го… И-го-го…

Катя с Олегом испуганно задрали головы. На самом краю школьной крыши, на фоне прояснившегося звездного неба обозначилась фигура. Мокрое, облепившее тело платье подчеркивало невероятно огромные бедра.

Сначала убью маму на полчаса. Тогда кончится завтрак и не надо будет жевать овсяную кашу. А я смогу взять конфет из шкафа сколько хочу.

Потом убью сестренку до обеда. Потому что она совсем маленькая и дурная. Все утро орет и плачет так что я не могу хорошо нарисовать засаду в кустах или погоню на пляже.

После обеда до вечера я убью деда. Когда он наестся, то сидит в кресле и храпит как маняк. А если я его дергаю за бороду или усы, хватается за ремень и хочет меня отхлестать или даже задушить.

На весь вечер я убью отца. Он запирает меня в моей комнате и не дает смотреть кино какое смотрит сам. А еще ругается с мамой, что она мне патакает.

Перед сном до утра я убью бабушку, если она не станет читать мне книжку про убийцу который сбежал из детской колонии…

Дело было летом на курортном пляже. Возле самой кромки моря возлежала на песочке группка разношерстной публики. Мамаша с дочкой и сыном, юноша с книжкой, молоденькая барышня с зонтиком и зеркальцем, а также мужчина с газетным клочком на красном носу.