Марина Соколова: Бакинские типы, или правдивые истории времен Советского Союза

Дядя Витя ничтоже сумняшеся раскаялся в том, чего он не совершал, и тут же был направлен в Москву для повышения квалификации. В столице нашей Родины, как и следовало ожидать, он так хорошо повысил квалификацию, что вторично задумался о расторжении брака, тем более что под боком оказалась москвичка, более подходящая ему по квалификации, чем неквалифицированная тётя Нюра. Во второй раз дядя Витя был предусмотрительнее. Из Москвы он послал жене письмо, в котором в осторожных выражениях поинтересовался её мнением относительно бракоразводного процесса. В ответ тётя Нюра пригрозила исключить его из КПСС. Поскольку собственной жены дядя Витя боялся сильнее, чем Генерального Секретаря, о попытке начать новую жизнь он больше не задумывался. Он утешился тем, что у него с женой есть общий интерес – красавица – дочь. Лариса была современной девушкой, для Баку, пожалуй, – слишком современной. Она меняла парней, как перчатки, принимала ухажёров у себя дома как в присутствии родителей, так и в их отсутствие, целовалась с ними прямо на балконе. Это обстоятельство не прошло незамеченным соседями, некоторые из которых обозвали её «гулящей». Более того, тётя Вера с третьего этажа прилюдно назвала Ларису «девушкой лёгкого поведения» (в действительности она изрекла ругательства на буквы «п» и «б», но я эти слова повторять не буду, так как в советской литературе 60-х годов они не употреблялись). Строго говоря, тётя Вера не имела никакого морального права на такие действия, будучи такого же поведения – и даже намного хуже. Впрочем, меня её поведение нисколько не смущало. Я любила ходить к ней в гости, во-первых, потому что она очень хорошо пекла торты, а во-вторых, потому что у неё был сын Игорёк, у которого был фильмоскоп. Не трудно догадаться, что и Игорёк, и тётя Вера, и её муж дядя Петя могли прийти к нам, когда им заблагорассудится. Что касается меня, то я от них не отставала. Я пропадала у тёти Веры целыми днями, а иногда – и ночами; я уплетала за обе щеки всякую вкуснятину; я с любопытством рассматривала тётиверино декольте, из которого выглядывали привлекательные груди. Ох, уж эти декольте! Тётя Вера без зазрения совести пользовалась ими, чтобы соблазнять многочисленных мужчин, падших жертвой её сексуальности (тогда говорили: похотливости). Но мне соседка совсем не казалась вульгарной, наоборот – очень добропорядочной. Я допоздна засиживалась у неё дома за передачами, когда передавали чемпионаты мира по хоккею. Сначала мы болели втроём (дядя Петя, как правило, был в море), потом тётя Вера и Игорёк не выдерживали и ложились спать (не надо забывать, что в Баку матч начинался на час позже, чем в Москве), а я оставалась одна у голубого экрана. Я честно досиживала до конца матча, засыпая, просыпаясь, а затем снова засыпая. Продирая глаза, я тихонько выключала телевизор, как лунатик, покидала чужую квартиру, поднималась на четвёртый этаж, нащупывала под половиком нож или ножницы, так же на цыпочках проникала в родную квартиру, а затем неловко плюхалась в кровать, удобно устраивая ногу на каком-нибудь подвернувшемся боку. Утром я просыпалась зачастую в такой же оригинальной позе – с ногой на боку или на подушке (родные, с ангельской кротостью терпевшие мою дурную наклонность, прежде чем встать с кровати, подсовывали мне под ногу подушку или одеяло). Иногда я просыпалась от позвякивания в замочной скважине. Это баба Маша с третьего этажа с помощью ножа или ножниц пыталась открыть нашу дверь. Разумеется, можно было воспользоваться ключом – таким же громоздким и неуклюжим, как его заменитель. Но наша семья предпочитала держать под половиком нож или ножницы. Никому из соседей никогда не пришло в голову использовать заменитель с плохой целью. С хорошей – совсем другое дело. Правда, об этой особенности нашего половика каким-то образом прознали дворовые мальчишки. Как-то раз компания ограшей проникла на территорию нашей лестничной площадки, извлекла из-под половика нож и вставила его в замочную скважину. В этот момент рядом с ними оказалась соседка тётя Тая с четвёртого этажа. Тётя Тая была хрупкой, но мужественной женщиной. Ещё она славилась своей учёностью (тётя Тая окончила институт и поступила в университет). Справедливость требует признать, что её учёность не всем пришлась по вкусу. В том числе её мужу и её сослуживцам. Сослуживцы звали её «ведьмой» за избыток знаний, а муж дядя Боря как-то обмолвился: «Ещё один ВУЗ – и моя жена из женщины превратится в скелет, гремящий костьми». Читать дальше