Владислав Дорофеев - Томление (Sehnsucht) или смерть в Висбадене

Этот город пропитан романтической чувственностью, или чувственной романтикой. По улицам с такими широкими тротуарами – тротуары здесь шире проезжей части – невозможно ходить и думать о чем-либо ином, помимо отдыха, пьянства, любви и страсти к прекрасному принцу или прекрасной даме моего сердца.

Одесса – город платанов и чувственности.

Эти две страсти отличают Одессу от многих десятков виденных мною городов, эти две страсти Одесса пронесла на протяжении многих десятков лет, несмотря на войну, кровь, революции, национализацию, пошлый бандитизм, хамоватый язык, пролетарские распущенные нравы, всеобщую лень, а теперь и тотальную украинизацию, эти две страсти, видимо, и сохранит Одесса впредь.

В Одессе женщины очевиднее, в Одессе женщины насилуют мужчин. В Одессе женщины избыточнее, энергичнее, насыщеннее. Женское начало здесь активнее. Женщины здесь тревожнее, злее, агрессивнее. И в этом воля человечества, будущее человечества, которое всегда в физиологии и нормах телесных отношений, следовало за югом, который лучше и вернее чувствовал изменения климата в человеческой физиологии.

Здесь практически нет полных, тем паче толстых людей. Полных женщин я не видел вовсе. Молодые, в самом возрасте – просто хороши, но оговорюсь, чаще только до головы, и чаще на лицо смотреть не нужно, кроме животных страстей и слишком простых мыслей и чувств – там ничего не написано. Но ноги чаще возбуждают, нельзя сказать, что ноги одесситок хороши, но эти ноги возбуждают. Это город самок. Вот именно так. Мужчины также, как правило, очень породисты, сильны и привлекательны, настоящие самцы, но на лица, в глаза лучше не смотреть. Но они вовсе не сравнимы с одесскими самками, которые всегда сверху, „лицом к лицу“. Женщина здесь – это не среднеполое существо, о котором я тебе писал по наблюдениям в средней полосе России. Это – самка с вечно голодным взглядом, которая жаждет, чтобы ее удовлетворили самым настойчивым образом. На знамени этого города можно было бы изобразить чуть раскрывшиеся, изнывающие от вожделения глаза женские.

Замечательная иллюстрация. В бильярде. Играют он и она. Он – тюха, немного заторможенный, с растерянными глазами, почти проигрывает, в спортивном костюме, она – с маленькой головкой суки, такие сучьи хищные глаза и ноздри, почти выигрывает, безвкусно одета, короткая юбка, длинные ноги, дышит эротикой, очень активна, хотя и угловата, видимо, еще мала. Она (именно, она) постоянно прижимается к нему, обнимает его, он вроде бы отвечает, но видно, она – хозяин положения. Но эстетически картинка никакого наслаждения не дает.

Я всегда был убежден в сексуальном внутреннем превосходстве женщины, я имею ввиду не только природную сексуальность, но и особенности женской природы, которая позволяет гораздо быстрее мужчины учиться, перенимать, отвечать адекватно на запросы своей души, точнее понимать себя и партнера, что, в конечном итоге, довольно быстро позволяет стать именно хозяином постели. А теперь мы наблюдаем интересный процесс, когда женщина становится равной в сексуальном отношении мужчине и выбирает мужчину, нападает, презрев жеманность и, так называемую таинственность, которая на деле просто глупость.

Женщина всегда сама отбирала мужчину, всегда последнее слово было за ней, но внутри, не во вне. Теперь происходит выравнивание и во вне. Женщина вновь меняет общественную ситуацию, вновь становится раздражителем для мужчины, заставляя его своей активностью стать еще сильнее, еще значительнее, что называется, мужественнее. Одесса – портовый город и небольшой, он на перекрестке веяний, событий и цивилизаций. И растущее превосходство женщины видно и в Москве, но в Одессе особенно. Впрочем, женщин здесь почти нет, здесь почти все бабы, от которых исходит ток вожделения, они не просто хотят, одесские бабы – это само желание. Я прежде полагал, что Москва – самый эротичный из всех виденных мной городов, но нет, это – Одесса, которая пропитана эротикой. Впрочем, бог с ней – с Одессой, эротикой и бесшабашностью. Печалью наполнено мое сердце. Нет ничего прекраснее твоих откровенных глаз, ищущих мое сердце.

Привет».

«Как же красиво они любили другу друга. Господи! Весь мир превратился в предмет их любви, весь мир они превратили, целиком и по отдельности, в материал для иллюстрации и доказательства любви друг к другу. И ничего иного в их письмах нет, но лишь любовь, сплошная, всепожирающая и поглощающая все без остатка любовь. Окружающий их мир в их письмах нужен лишь для демонстрации и доказательства их взаимной любви. Как это им удалось сделать? Как сотворили миг, который разверзся до пределов почти вечности – от жизни и до смерти. И после смерти! Дочь – тому свидетельство».