Владислав Дорофеев - Выкидыш

Умно. Скулы сводит.

По дороге, справа в стороне от трассы светится в темноте крест. Огромный, будто парящий над землей, – его основания растворены темнотой. Крест во тьме. И тьма расступается. И свет во тьме светит. И тьма свет не оборет.

Я еду и повторяю про себя, или может быть про тебя, что сила Бога не в любви, а в страдании. Страдании, что превозмогается любовью.

Доехали. Вот, кажется, садимся за стол. Поужинали. Разговоры, разговоры, до сна.

Еще два человека разделили нашу новую жизнь с будущим ребёнком, который живет под сердцем у Хелены. Слава Богу. До позднего вечера разговоры, разговоры. Сегодня родители Хелены узнали о нашей новой беременности. А за два дня до того мы сказали моему отцу о беременности. Во время прощания. И сделалось легче на душе.

Родители Хелены – солипсисты стихийные. Ветхозаветные люди. Бедняги убежденные. Кажется, недотепы. Но милы и человечны. В них есть то, чего я недополучил от своих родителей. Удерживает лишь недостаточная разница в возрасте.

Стоп! Не Хелены, а – Сарры.

Занятно. У Сарры размер ноги 36–37 (4–4,5), у ее мамы – 34–35, у бабушки – 33–34, у прабабушки – 32–33. У женщин рода Сарры со стороны матери, у всех, без исключения, огромные шишки у основания большого пальца ноги на ступне. Неудовлетворенная сексуальность?

031199.После сна я просыпаюсь утром. Ранним утром. Новое утро. Удивительное ощущение. Настал четверг. Обычный рабочий день. Бурная европейская весна. Ночью минус два. Днем плюс. Рано утром в парке туман над низинами и лужайками. На дорожках парка одинокие люди с собаками. Фигуры мистически скрываются в тумане. Также внезапно появляются. Человек с головой погружается в пустоту, следом собака. Вот из тумана появилась одна лишь голова, которая некоторое время идет параллельно мне, потом исчезает навсегда.

Тишина. Полная и верная тишина. На лицах покой, уверенность и незлобивость. Такие же и собаки. Подавляющее число тех и других здоровы на вид, поджары и крепки, привлекательны.

Страна работает. Хотя и очень еще рано. Я чувствую напряжение утреннее. В воздухе ясность и целеустремленность.

Мирная внешне жизнь. Даже собаки мирны и миролюбивы, не агрессивны. Каким способом это достигается, не знаю.

В Германии собаки приучены к порядку. Срут германские собаки исключительно под деревьями или в кустах. А хозяева выводят собак гулять только в назначенные часы. Например, Hans выводил свою собаку всегда в один и тот же час, в 7.30 утром и вечером. Поскольку распорядок дня в Германии правильный и крепкий. И теперь собаку, которая принадлежала безвременно ушедшему в мир иной Hans (что это за мир – не очень ясно, ибо, отказавшись платить церковный налог, Hans вышел еще при жизни из церковной общины), выводит безликий Порядок, в привычное для собаки время.

Надо отметить, что германцы, в том числе, и Hans до позавчерашнего вечера, традиционно хорошо обучают собак. Особенно хорошо германские собаки справлялись со своими задачами по усмирению и умерщвлению славян и евреев в германских концлагерях во время второй мировой войны. Концлагери были во многих странах мира и в России. Но только германцы и Hans додумались использовать человеческую кожу, волосы, золотые коронки в бытовых целях, а пепел в сельскохозяйственных, на удобрения. Чтобы ничего не пропадало. Нация совершила коллективный грех. Страшный грех смертоубийства был возведен в почесть, долг и цель. Бог был из Германии изгнан.

В этом веке сатана трижды оборол немецкий народ: в образе германского имперского национализма – в 1914 году, в образе вселенского фашизма – в 1939 году (под лозунгом «Deutschland über alles!» ( «Германия превыше всех!» ), наконец, в образе вселенского потребления – в пятидесятые годы (под лозунгом – «Du bist, was du hast!» ( «Ты тот, что ты имеешь!» ).

Поначалу Бог отравлен ипритом, потом угарным газом и Его останки доедены собаками, напоследок Бог в Германии был растерзан толпой и потреблен на сувениры.

Теперь/пока весна в Германии. Очень тихая и спокойная весна. Как и тогда, когда русские войска перешли границу германскую в 1945 году.

Итак, четверг. Представим себе, что я вновь со вчерашнего дня в Германии. Впервые мы уехали из России вместе с Хеленой и Двойрой. В Москве остались мои дети Ханна и Эстер, дети от бывшей жены.

Позавчера вечером перед отъездом, 9 марта, я прощался со старшими детьми, Эстер проплакала у меня весь вечер на животе. Кажется, мои досужие разговоры и не менее досужие мысли насчет отъезда из Москвы за границу лишены какого-либо смысла. Кажется, я не могу вдали и долго без детей. Их жизнь невозможна долго без меня рядом. На ближайшие годы. Иного не дано, кажется.