Алексей Фомин - Затон

Арсений вел дела широко, с размахом, напористо. Активно пользовался банковским кредитом, и банкиры всегда охотно имели с ним дело. Надежным человеком был Арсений, и дело у него было надежным. Дело его росло и крепло с каждым днем, каждой лишней копейке находилось применение. Поэтому и образ жизни Арсений с Нютой вели достаточно скромный на фоне, конечно, остального самарского купечества.

Когда большевиками были арестованы счета, национализированы банки, заводы и коммерческий флот, они обнаружили, что остались практически без средств. Правда, на одном из заводов Арсения, на снарядном, рабочие проголосовали за то, чтобы оставить его директором, но большевики немедленно пресекли эту самодеятельность. Не хватало еще недобитых буржуев среди красных директоров!

В городе начались обыски и реквизиции. Побывали и у них. Анне удалось припрятать кое-что из семейных ценностей. А потом Арсения взяли, и ей пришлось его выкупать. Дом у них отобрали, и они поселились во флигельке, вместе со своей бывшей кухаркой и горничной. Благо, людьми те оказались порядочными.

Нет, Сеня, все, что угодно, только не сидеть на месте. Бежать, бежать… Ну, почему, почему?.. – причитала Анна. – Почему мы не смотрели хотя бы на день вперед? Ведь та же самая «Анна» была в Самаре, когда объявились большевики. Могли бы бежать в Персию…

Нюта, не говори ерунды. Не суди по своему прошлому опыту. Между положением обеспеченной путешественницы и бесправной беженки без гроша в кармане – огромная разница. Ты еще не знаешь, что значит быть человеком третьего сорта. И вообще… Все случилось так… как случилось.

Мы и здесь – третьего сорта! – в сердцах выкрикнула Анна.

Ну, хорошо. Если ты настаиваешь, давай говорить серьезно. Единственный выход – тебе с детьми и с матерью уехать к ней, в Кинешму.

Опять ты об этом… – поморщилась Анна.

Да, да. Там весь город состоит из таких, как она – полумещан-полупролетариев. Там на вас никто не навесит ярлыка классовых врагов.

Я без тебя никуда не поеду.

Ну вот… Снова здорово… – Арсений раздраженно всплеснул руками. – Да пойми же ты, я, как клеймо на вас. Рожа, что ль, у меня такая… Да нет… Серьезно. Во-первых, меня там опознают. Найдутся люди. Во-вторых… Да о чем речь, нельзя мне с вами ехать!

Я без тебя…

Постой, Нюточка. Погоди, выслушай до конца. Матушка твоя, Арина Ивановна, женщина весьма разумная и практичная. Как показывает жизнь, гораздо практичнее нас с тобой. Как-то в один из моих приездов в Кинешму… Помнится, в пятнадцатом году. Кто тогда и помыслить мог? Короче говоря, твоя матушка предложила устроить в подвале ее дома небольшой тайничок. На мои уговоры она не поддалась. Никакие счета ни в каких банках ее не устраивали. Пришлось мне браться самому за мастерок. Признаться, я отнесся к этому делу несерьезно. Засунул в тайник то, что оказалось под рукой: ассигнации, кое-что из ценных бумаг, сколько-то там британских фунтов и немного золотишка. Если бы я тогда мог знать… Нюта, там конечно немного, но при скромном образе жизни хватит на годы.

Я без тебя никуда не поеду.

А со мной это лишено всякого смысла! – рассердился Арсений. – Вот и поговорили.

И ничего и не поговорили. – Анна надулась, а немного погодя, снова взялась за свое. – Мы можем уехать в Сибирь. Поезда покуда еще ходят. А оттуда перебраться в Китай. Люди так делают. В Китае, говорят, все так дешево, что нам и денег почти не нужно будет…

В конце мая Арсения снова забрали. На этот раз – рыть окопы. Против Советской власти взбунтовался чехословацкий легион. Но никакие окопы красным не помогли. Не успело начаться лето, как братья-славяне уже взяли город. Самарское купечество встречало освободителей хлебом-солью. Арсений вернулся домой только через два дня – черный от солнца и пыли, голодный, злой.

Ему вернули оба самарских завода, но работал только один из них – тот, что делал боеприпасы. Да и то – в четверть силы. Сказывалось отсутствие сырья. Суда Арсения, оказавшиеся в Самаре, были тут же реквизированы чехословаками – «для военных нужд». Эти, правда, в отличие от большевиков, составили соответствующую бумагу… Все честь по чести.

Когда на одном из банкетов, данных самарским купечеством в честь воинов-освободителей и вновь образованного Комуча, присутствующие, повинуясь патриотическому призыву: «Как предки наши, как Минин с Пожарским…», – пустили по кругу шапку, Арсений бросил в нее эту пресловутую расписку.

Арсений, я не понимаю, теперь-то что нам мешает ехать? – Анна сердилась, совершенно не понимая мотивов, которыми руководствовался муж. – Или ты полагаешь, что Комуч – это…