Алексей Фомин - Затон

Гамарджобат, пативцемуло Сосо, – гость легким касанием заставил его посторониться и, пройдя в комнату, уселся за стол, на единственный табурет, на котором до того восседал Сосо.

Га-гамарджобат… Какого хрена?! Ты кто такой?! – держась за притолоку, возмутился бесцеремонностью гостя Сосо.

Так-то вы гостей принимаете, уважаемый? – сладкой патокой растекся пришедший. – Старых знакомых признавать не желаете… А уж я ли для вас не старался…

Ты кто такой? – снова спросил Сосо. С трудом поймав крючок, он притянул к себе дверь и безуспешно пытался загнать его в предназначенную для этого петельку.

Да Пантелеймон я, Пантелеймон! Батум, 902 год, помните?

А-а-а, Панте-лей-мон… 902-й год… Нет, не помню. – Сосо плюхнулся на кровать.

А вы, я гляжу, пьете-с, уважаемый, – с некоторой долей иронии констатировал гость.

А ты, что… Осуждать меня приперся?! – заревел Сосо, попытавшись привстать с кровати.

Ни в коем разе. Ни-ни, – заверил его гость.

Все предметы, наличествующие в комнате, незваный гость и даже сама комната раздвоились и закружились друг за другом в неспешном хороводе. Сосо напрягся, пытаясь опереться взглядом хоть на что-то незыблемое. Взор зацепился за рыжего гостя, сфокусировался… Это ничего, что их двое, зато контуры стали резкими и четкими. Крючковатый нос, нафабренные, торчащие кверху усы, бородка, загнутая вовнутрь, наподобие запятой… «Нет, черт возьми, это не Яшка, – понял, наконец, Сосо. – У Яшки и усы, и бородка… Тоже… Но у него черные, а у этого рыжие… Да и что Яшке у меня делать ночью? Его ко мне и калачом не заманишь. А может быть, сейчас не ночь, а день?»

Глубокоуважаемый Сосо, – почему-то гость начал вдруг говорить с заметным мингрельским акцентом. – Имею честь сообщить вам…

Стоп! – прервал его Сосо. «Мингрел… Мингрел из Батума, – наконец-то сообразил он. – Тот самый мингрел, который то ли был, то ли не был, то ли приснился, а то ли…» – Пан… Пантелеймон. – Припомнил Сосо, и сразу же тошнотворное кружение предметов прекратилось, хоровод вдруг распался, а в голове, из которой мигом вылетела пьяная одурь, стало легко и ясно. – Ты – Пантелеймон. Тот самый наглый мингрел, который называл себя чертом и божился во веки вечные помогать мне и оберегать меня от неприятностей. Так? – При слове «божился» Пантелеймон сделал страшные глаза и вытянул перед собой руки ладонями вперед, как бы стараясь защититься. – Так? Обещал? – Продолжал давить на него Сосо. – Ишь, ручки-то как вытянул… Смотри, а то я тебя еще и перекрещу… – Высокомерие мигом смыло с наглой рожи, и теперь в глазах Пантелеймона откровенно светился страх.

Глубокоуважаемый Сосо, имею честь сообщить вам… – снова затянул свою песню гость, на этот раз – дрожащим голосом.

Нагле-ец, – снова перебил его Сосо. – Нагле-ец… – В его голосе послышалось восхищение. – Каков, а? В попы, значит, идти ты мне отсоветовал, чтобы жизнь у меня скучной не была. А здесь у меня веселая жизнь? – Разъярился Сосо. – Где твоя помощь? Где поддержка? Наврал с три короба…

Умоляю вас, выслушайте меня, – взмолился Пантелеймон. – Да я за вас… Все эти годы я страховал каждый ваш шаг. Но… Не так давно было принято решение исключить вас из числа избранников. – Он разочарованно всплеснул руками. – Сами понимаете, издержки коллективного руководства… Я был против…

Что за чушь ты несешь? – искренне удивился Сосо. – Избранник должен быть один. Ты же сам говорил… Расчеты, приметы, все такое…

Пантелеймон схватился обеими руками за щеку и застонал, как от зубной боли.

Случилось невероятное. Такого никогда не было. Вас оказалось сразу несколько. А он, – Пантелеймон закатил глаза под лоб, – то ли просмотрел, то ли… Вы совершенно правы, избранник должен быть один…

Сколько нас всего? – жестко спросил Сосо.

Трое… Основных…

А что, есть еще и неосновные?

Ох… – сокрушенно вздохнув, Пантелеймон прикрыл глаза и покачал головой. – Калибром поменьше, но все-таки… И расчеты – не такие точные, и приметы – не такие явные, но все-таки, все-таки…

И кого сейчас избранником… назначили? Я его знаю? – поинтересовался Сосо.

Старика…

Хм-м, – Сосо впервые улыбнулся за время разговора. – А кто третий?

Не знаю. Мамой клянусь, не знаю. – Пантелеймон умоляюще смотрел на него.

Сосо поднялся с кровати, откинул крючок и толкнул дверь наружу.

Прошу.

Глубокоуважаемый Сосо, я всегда был на вашей стороне, – залебезил Пантелеймон. – Я и в дальнейшем буду оказывать вам посильную помощь. Но… Надеюсь, вы понимаете… Решение руководства… У меня теперь другое задание…