Владислав Дорофеев - Мой батюшка Серафим

Единственная граница новой жизни – это круг канавки. Это вера в круг бытия, вера в чудо присутствия в нашей жизни высшей любви. Круг этот – это и есть защита, от которой не хочется уходить.

Ты прошел канавкой, ты прошел кругом, ты защитил свое сердце на время бед и битв неравных.

Уже перед отъездом Аня сказала мне, что она бы хотела стать богатой, чтобы помогать сирым и убогим, помогать монастырям.

Прощаясь, хозяйка дома рассказала нам о видении, которое видели над источником Серафима 1 августа 1999 года.

Якобы появился батюшка и сказал, что «последнего русского царя по сию пору не причислили к лику святых, потому что мало просят за него, не молятся… И за сербов не молятся русские… И плохо будет, вам, россияне», – цитирую хозяйку, – «нет у вас единства, мало молитесь».

Такое видение больше смахивает на истерию. Серафим слишком умен, чтобы говорить так! Или же он хотел сказать о том, что России сейчас нужна диктатура духа.

Перед отъездом я приложил к мощам Серафима несколько иконок.

Ветер, дующий с неба, от Бога на землю, с этих иконок теперь.

Что мне дает Серафим? Все, что и может дать святость. Как бы еще и научиться чувству юмора! Святому чувству юмора. Чувству юмора Серафима.

Все просто. Жизнь святого начинается после смерти телесной. И после смерти телесной начинается основная работа святого. Святые прорубают окна к Богу.

Дивеево – это огромное окно к Богу. Через это окно в сторону России дует ветер любви и правды святой. Уверенности и остойчивости. России не достает еще одного святого – святого созидания, созидателя святого!

Очень устал после Дивеево. Потому что душу встряхнул. Всю. Полностью. Два раза мы прошли по канавке за два дня, несколько раз приложились к святым батюшкиным мощам.

Мы провели в Дивеево всего два дня. Одну ночь. И наново родились. Физически, телесно. Ощущение – будто заново родился. Ничего не умею, ничего не могу, нет навыков общения с окружающей действительностью. Будто учусь заново ходить. Для чего? За ради постижения главной цели. И ради того, чтобы почувствовать нежную поступь времени на пути к единственной цели.

Есть одна цель ради которой есть смысл жить. Спасение людей! Борьба за души человеческие. Предохранение людей от сил зла. Убережение людей от перехода на сторону сил зла.

24 августа я приехал из Нижнего Новгорода в Москву. Вышел через несколько часов на работу.

Удручающее впечатление в общении с безбожниками, бездуховными, краткосрочными людьми. Весь день у меня кружилась голова. Нельзя, невозможно сочетать высокий духовный мир надчеловеческих усилий и надчеловеческой правды, и сиюминутный мир корыстных, примитивных интересов.

Се люди! Значит, можно сочетать!

Нужно пройти слово и мысль, и дорогу, отделяющую высокий отшельнический мир от сиюминутного мира временных забот. Безвоздушное глухое пространство – это сиюминутный мир. Отшельнический мир пропитан горним воздухом и напоен горным солнцем.

К 25 августа я отошел. Начал видеть и слышать этот мир. И даже понимать. Вновь оброс навыками.

Сатана берёт своё, где может. Не справившись со мной, ввергает в скотское состояние моего отца, угрожает жизни близкому мне человеку – 21 августа, в субботу Ирина/Жамиля, жена моего крестника Алексея, попала в жесточайшую аварию, чудом оставшись жива.

В дни, когда я был в Дивеево, у отца моего родного случился жесточайший запой.

Мол, не забывайся.

Я помню, что я – человек. И – это главное!

Вчера было полнолуние. Огромная круглая желтая Луна на синем подложечном небе стояла над Москвой. И учащенно бились загнанные сердца.

Сегодня Успение. С утра приподнятое, наверное, возвышенное настроение. Радостное восприятие дня и жизни. Радость. Огромная радость вошла в душу.

Иду в храм.

Бегу в храм.

А еще через два дня умерла моя, и моей старшей дочери Анны, наша крестная мама Нина Максимовна.

И у меня изменилось отношение к смерти. Светлая печаль на сердце. Я верю, что Господь возьмёт ее на небеса. Она жила ради людей.

И одновременно стеснение и боль на сердце. Невмоготу.

Аня вчера много плакала. Она сидела за столом и, глядя на меня, говорила мне: «Папа! Ну как я теперь буду жить?! Я еще такая маленькая. А как я теперь буду жить без крестной мамы?!»

И слезы потоками из глаз.

У меня еще и чувство вины. Мы повздорили в последний раз, когда говорили по телефону. Она не примирилась с моим разводом. А я не мог смириться с её словами – «ты теперь приходящий отец»!