Марти Леймбах - Дэниэл молчит

Я молча кивнула. Я умирала от зависти к этой женщине, которую воображение рисовало почему-то рядом с грузным бородатым мужем, в окружении безупречных детей. Как бы мне хотелось еще раз пережить это чудное время: прислушиваться к пинкам крошечных пяток, по утрам прижимать ладони к животу, здороваясь с малышом, и считать недели до встречи с ним.

Мой сын катал паровозик по краю красного коврика на полу кабинета. Подобрав складки широкой юбки, докторша опустилась рядом на корточки.

— Привет, Дэниэл! Ну, как поживаешь? — произнесла она со своим жизнерадостным американским выговором.

«Привет» было бы достаточно. Чересчур много слов сразу, подумала я и оказалась права: Дэниэл предпочел игру слишком сложному диалогу.

— Я вижу, ты паровозики любишь? Умница.

Никакой реакции.

— Давайте я попробую? — осторожно предложила я. — Просто чтобы вы знали, что он у нас умеет, если, конечно, захочет.

Докторша явно боролась с сомнениями: сняла очки, задумчиво потерла лоб. Ее щеки цвели россыпью веснушек, совсем как у меня во время беременности. И пальцы чуточку распухли — помню, и у меня так было.

— Ладно, — позволила она наконец. — Хотя на мой взгляд, мы теряем время.

Я устроилась на коврике напротив сына. Посмотрела на Дэниэла, затем на паровозик. Протянула руку, и два моих пальца «побежали» от ступни Дэниэла вверх, а я уставилась на них, в изумлении открыв рот: что это они творят? Вот уже и до живота добежали! А теперь принялись щекотать моего мальчика! Как только Дэниэл поднял на меня глаза, я отвернулась: знать ничего не знаю, не ведаю, никого не щекотала. Пальцы вновь пустились в путь, добрались до коленки, побежали выше. Дэниэл включился в игру, забыв о своем Томасе.

— Привет, Дэниэл! — сказала я.

— Ии-вет, мама.

Я начала напевать песенку из мультфильма «Паровозик Томас» и несколько раз кивнула, предлагая сыну продолжать.

— Паровозик Томас…

— Катит себе, катит, — подхватил Дэниэл.

Судя по выражению на лице докторши, мои идеи здесь не приветствовались.

— Дэниэл, сколько тебе лет? — спросила она.

Дэниэл не ответил. Занят был очень — следил за моими пальцами, которые в любой момент могли зашагать вверх по его ноге и добраться до живота.

— Мне двадцать девять! — сказала я.

— Мне три! — сказал Дэниэл и поднял руку, пытаясь показать три пальчика. К сожалению, не слишком успешно.

— Молодец! — Я помогла ему прижать к ладони большой палец и мизинец, чтобы оставшиеся три показывали его возраст.

— Вы не осознаете сути работы логопеда, — заявила мне логопед — тоже мать, трое ребятишек которой улыбались со снимка на столе, а четвертый терпеливо ждал своей очереди. — Он не говорит. Вы его заставляете своими фокусами.

Фокусами? Фокусами?!

— Дэниэл, какую игрушку ты больше всего любишь? Этот паровозик? А как паровозик зовут? — выпалила докторша.

Три вопроса подряд. Естественно, Дэниэл не справился. Откуда ему знать, на какой отвечать, а какой пропустить мимо ушей?

Логопед вынесла свой вердикт:

— Нет, я не смогу ничему научить этого ребенка.

Я была с ней совершенно согласна.

Мне нужно побывать на приеме у специалиста по трудотерапии (восемьдесят фунтов в час), поскольку у Дэниэла проблемы с вестибулярным аппаратом, а детских врачей похожего профиля в округе не нашлось. У меня намечена встреча с хирургом (девяносто фунтов в час) — от ходьбы у Дэниэла быстро устают ноги. Кроме того, необходима консультация ортопеда (пятьдесят фунтов в час), который знает — или не знает, — какую выбрать для Дэниэла обувь, чтобы он не бегал на носочках. И наконец, я собиралась еще раз поговорить с тем толковым врачом, который посоветовал специальную диету, так как, по его мнению, сахар аутичным детям вреден.

— А что вы тогда предлагаете в качестве приза? — спросил Энди, когда я заявила, что «Смартиз» теперь под запретом.

Англичанин одарил бы меня недовольным взглядом. Будучи ирландцем, Энди смотрел на меня с любопытством и горел желанием докопаться до корней моей свежеиспеченной уверенности, что сахар для аутистов — тот же героин.

— Не знаю, — ответила я честно. Сама до умопомрачения перебирала варианты и ни к чему не пришла.

Утром я оставила Энди заниматься с Дэниэлом, а сама села на электричку до Хэттон-Гарден, [6] Улица Хэттон-Гарден — центр ювелирного бизнеса Лондона с XVII века. чтобы продать свое обручальное кольцо из белого золота, с квадратным бриллиантом. Дивный день дышал весной и радостью жизни. Вокруг меня бурлил людской поток: юные пары, опьяненные грезами о предстоящей свадьбе, леди в возрасте, чьи изуродованные ревматизмом пальцы унизаны перстнями, туристы в поисках сувениров по дешевке. На Хэттон-Гарден есть все что душе угодно, в том числе и скупка, легко узнаваемая по вековой примете — трем медным шарам над дверью.