Юрий Козлов - Реформатор

«То есть, нельзя отнять деньги у ребят, присвоивших себе нефть, газ, металл, лес, одним словом то, что принадлежит всему народу?» — спокойно уточнил Савва.

«Думаю, что нет, — усмехнулся президент, — и вы прекрасно знаете, почему. Впрочем, — усмехнулся, — вдруг я ошибаюсь? Запускайте программу, господин Русаков. Вы знаете, какую. Только не говорите, что у вас ее нет».

«Вы уверены, что хотите это видеть?» — спросил Савва.

«Волков бояться — в лес не ходить, — ответил президент, — а я… давно в лесу. Мне уже нечего бояться. Может быть, — как-то странно пошутил он, — волки меня давно съели. А может я… сам волк, только этого никто не замечает».

Савва дал знак компьютерной группе.

Макет крупно вздрогнул, как если бы несчастную Россию посадили на электрический стул. Истекающие из трубопроводов потоки черной нефти и бесцветного газа пресеклись, устремились вглубь страны, вспучивая заводские корпуса, разрывая, как нестандартные снаряды дула пушек, толстые трубы ТЭЦ. То там, то здесь небо озарялось газовыми факелами, прорвавшая трубы нефть входила черным лезвием в тела рек, превращая их в сточные канавы. Страна, подобно много лет стоявшему на приколе, до основания проржавевшему кораблю, скрежеща, снялась с якоря, оторвалась от берега, чтобы немедленно утонуть. Центральные площади городов надувались красными, как след от оплеухи, транспарантами. Митинговый ор плыл над страной, как осиный рой. У продуктовых магазинов с утра выстраивались гигантские очереди. Многие населенные пункты погружались во мрак. В центре Москвы, как в 1993 году появились танки. Они били прямой наводкой… по ГУМу, из окон которого вывешивались белые флаги. Черный президентский лимузин со штандартом в сопровождении джипов охраны выехал из Кремля, но вдруг взорвался как газовый баллон, огненно взметнулся вверх, как нефтяной фонтан, осыпался на брусчатку металлическими лохмотьями. Тут же толпа вынесла на руках из ГУМа, ликуя, пронесла по Красной площади, внесла в Кремль восточного вида человека с печальными глазами, в лаковых вишневых штиблетах с золотым рантом. Он немедленно распорядился стрелять с Сухаревской башни в толпу из пневматических пушек… стодолларовыми банкнотами. «Все равно доллару конец», — Никита даже расслышал его слова.

«Мне кажется, — воскликнул президент, — я знаю этого человека! Это же»… — осекся.

«Любое сходство с конкретными людьми на совести компьютера, — запротестовал Савва. — Я пытался ограничить его доступ к российским СМИ. Там слишком много заказных, искажающих истину, статей. Компьютер сам конструирует реальность, поэтому»…

«Как бы там ни было, — перебил президент, — вы приглашаете меня к самоубийству. Я давно присматриваюсь к вашему фонду. Кто его финансирует? Почему вы не платите налоги? Где разрешение на вневедомственную охрану? По какому праву вы занимаете этот особняк?»

«Мне импонирует ваша манера вести дела, — улыбнулся Савва, — так сказать, сразу к сути, в дамки, быка за рога, без дураков. Поэтому отвечаю сразу: вы, конечно, можете прихлопнуть фонд. Но я не хочу вам зла, не участвую в заговорах, не плету интриги. Я всего лишь хочу помочь»…

«Кому? — опять перебил президент. — Я не нуждаюсь в вашей помощи».

«России, — тихо произнес Савва. Глаза президента блеснули, как у волка, высматривающего в сумерках добычу. Никита понял, что Савва сам подписал себе приговор. — И тебе, — вдруг перешел с главой государства на “ты”, усугубляя приговор, Савва, — раз уж ты по чистой случайности в данный момент сидишь в Кремле».

«Круто, — прошептал президент, — круто берешь. В чем же заключается твоя, — тоже перешел на “ты”, — помощь? Какой из двух сценариев я должен выбрать?»

«А в том, — стиснув зубы, побелев щеками, произнес Савва, — что ты не понимаешь, что происходит. Не понимаешь, что сделался одинаково омерзительным, как тем, кто тянет влево, так и тем, кто вправо, и даже тем — кто хочет стоять на месте. Почему? Да потому, что ты в данный момент олицетворяешь собой все самое гибельное, позорное, смутное, что только может случиться со страной. Во-первых, ненормальность существующей системы власти, ничтожность государственной машины, за руль которой, оказывается, можно посадить любого. Во-вторых, пустоту, в которую ты, как некогда царь Мидас в золото, превращаешь все, к чему ни прикоснешься. Ты не знаешь, какой это взрывчатый материал — пустота обманутых надежд, не глядя, рассыпаешь ее, как тротил вокруг костра. В-третьих, цивилизационный тупик, куда ты загоняешь страну. Только идиот сейчас не понимает, что историческое время Запада на исходе, что грядет Великая Антиглобалистская революция, что дни доллара и нынешней финансовой системы сочтены. Но ты, как быка на бойню, тащишь Россию в сырьевой обоз исчерпавшей себя, не имеющей будущего западной цивилизации, продлеваешь ее существование за счет разорения собственной страны, лижешь задницу ее ничтожным, ни на что не способным лидерам. Ты спрашиваешь, как я могу тебе помочь? Да, в сущности, никак, если ты сам не хочешь себе помочь. А поможешь себе ты лишь в том случае, если осознаешь, что спасти страну могут только цивилизационный сдвиг, новая реальность, иная система ценностей, жизнь по новым правилам. Ты должен впустить это в себя, сделать своей сутью. Пока еще есть призрачная возможность отвалиться от тонущего западного корабля. Ты должен философски обосновать этот сдвиг, сформировать новую реальность, утвердить новую систему ценностей, детально расписать жизнь по новым правилам. Только тогда ты останешься в истории. Ты же пока боишься очистить страну от дерьма твоих предшественников. Ходишь по нему, не замечая, как сам начинаешь смердеть. Держишь руки на руле, но не крутишь его ни влево, ни вправо, не давишь ни на газ, ни на тормоз. Ты даже представить себе не можешь, как скор и внезапен будет твой конец. Так можно управлять Люксембургом, но не Россией. Ей нужен иной масштаб решений. Ты должен на что-то решиться. Иначе»… — Савва махнул рукой, отступил от президента, как если бы тот и впрямь смердел.